Рассказывая о российской пенитенциарной системе, нельзя забывать дам. Слабый пол за решеткой пользуется определенными послаблениями, это касается, к примеру, питания, однако, как замечают сотрудники, в женских зонах атмосфера сложнее, чем в мужских. Как говорится даже не про тюрьму, а про жизнь — две хозяйки не могут ужиться на одной кухне. Отдельная тема – зечки с детьми.
По данным ФСИН России, в отечественной пенитенциарной системе 35 колоний для женщин, 2 колонии для несовершеннолетних девочек, 9 СИЗО, всего их на данный час находится за колючкой около 60 тысяч представительниц слабого пола. Все колонии общего режима, строгий не предусмотрен. Какие основные статьи? Распространение наркотиков и убийства. Если первое преступление корыстное, ради заработка, то вот «мокруха», как правило, сугубо бытовая, на эмоциях и алкоголе.
Естественно, касается мужа, любовника или сожителя. Обычно в ход идет кухонный нож. Хотя бывают и любопытные исключения. Корреспондент «Нашей версии» в поселке Саблино Тосненского района Ленинградской области, где располагается женская колония №2 местного УФСИН, видел мать и дочь, которые заказали киллеру своего мужа, и, соответственно, отца. Хотелось наследства. Но на объявление о заказе в интернете откликнулись оперативники так называемого «резонансного» отдела ГУ МВД по СПб и ЛО. Они взяли дам при передаче денег за заказное убийство. Кстати, дали им совсем чуть – по 3 года.
А еще мы мельком уже писали, что в Саблино в свое время главной осужденной звездой была Наталья Воронцова, бывший следователь по особо важным делам прокуратуры СССР, которая вела дело и допросы рецидивиста и убийцы Сергея Мадуева по кличке Червонец. Чуть подробнее про нее. Матерый преступник сумел влюбить замужнюю женщину в себя, прямо во время допросов в питерском СИЗО «Кресты». Дело было в 1991 году. Воронцова передала ему служебный пистолет системы «Макаров», из которого Мадуев при попытке побега ранил сотрудника изолятора. Бандит был в итоге казнен, еще не наступил мораторий на смертную казнь, а вот Воронцова получила 7 лет лишения свободы, отсидела на год меньше. Как рассказывали сотрудники колонии, работала в библиотеке, была морально подавлена. Но тут немудрено. Ее коллега, также следователь ленинградской прокуратуры Олег Бабушкин, дружившей с ней, рассказывал: «Червонец ее, что называется, раскрутил. Почувствовал слабые места, например, что с мужем не было душевного контакта. Он был отличным психологом, хорошо выглядел, эдакий пижон от криминала. Актер Абдулов это хорошо прочувствовал по роли, потому что изучал видеохронику допросов. Насколько знаю, Наташа после отсидки переехала на Украину, и вроде даже сменила документы. Понять можно – хочется скрыться от знакомых, стыдно. Я ее не оправдываю, но по-человечески жалко. Берегите женщин, женщин берегите, как в песне».
Конечно, история Воронцовой стала известна на всю страну, потому что на ее основе вышел фильм «Тюремный романс» (1993), где Воронцову сыграла Марина Неелова, а Мадуева Александр Абдулов. Понятно, что такие мастера выдали шедевр на неоднозначном и жестоком в моральном плане материале.
Однако же есть устойчивое выражение, что история всегда повторяется. Случай с Воронцовой в Петербурге именно повторился, но уже прямо в водевильном варианте. Дело было в 2009 году. 35-летняя следователь по особо важным делам Главного следственного управления ГУВД Петербурга Яна Антонова… выкрала арестованного из СИЗО-4 («Лебедевка»). История развивалась так. С 38-летним Михаилом Берюковым Яна познакомилась давно. И неожиданно случайно столкнулась с ним в следственном изоляторе №4. Он был подследственным. Между ними завязались отношения, выраженные sms-перепиской. Яна даже добилась того, что вошла в следственную группу по делу Берюкова. Он подозревался в мошенничествах и разбоях. Ранее Берюков был неоднократно судим за совершение тяжких и особо тяжких преступлений, в том числе за убийство. Как Сергей Мадуев. И тоже был наркоманом.
В эсэмэсках Берюков жаловался Антоновой на «прессовку» со стороны сотрудников изолятора. Якобы тюремщики над ним издевались.
Антонова решила его спасти. 24 февраля 2009 года, пользуясь служебным положением, изготовила подложный документ — постановление о выдаче из изолятора Берюкова для дальнейшего этапирования в Новгородскую область с целью производства следственных действий. Антонова для убедительности подделала подпись начальника УВД по Фрунзенскому району Санкт-Петербурга о согласии на этапирование обвиняемого. Затем, на следующий день, влюбленная следователь-«важняк» предъявила это постановление начальнику отдела специального учета следственного изолятора и получила согласие на этапирование. Антонова в присутствии конвоя получила из изолятора обвиняемого и ввела в заблуждение конвойных, заявив о прекращении уголовного преследования в отношении Берюкова. И дала им указание прекратить конвоирование. Берюков сел к Антоновой в машину и они поехали… На суде Светлана Антонова, мама Яны, рассказала, что по дороге Берюков вышел из машины и исчез. Насколько знает автор, он отправился к своей адвокатессе. С ней у него тоже был роман, также завязавшийся в тюрьме. Не буду называть ее имени, потому что юрист избежала юридической ответственности. А Яна хотела отвести его в больницу, чтобы зафиксировать побои, полученные в тюрьме.
На свободе Берюков, прежде всего, оторвался по наркоте. И быстро попал в НИИ гриппа, где ему устроили детоксикацию организма. Антонова оплатила лечение. По версии следователя, она хотела вернуть подследственного в изолятор, но у того были совсем иные планы. И тогда Яна зашла в ближайший отдел милиции, и все рассказала, как есть, что делает ей честь. Берюков был задержан и препровожден обратно в «Лебедевку».
5 марта 2009 года Антонова была уволена из органов МВД, а уголовное дело в отношении нее расследовалось по статьям 286 и 293 УК РФ (превышение должностных полномочий, служебный подлог). Что касается Михаила Берюкова, то он был осужден на 10 лет, сейчас уже скончался. Антонова получила 4 года, тоже сидела в Саблино, давно на свободе, но, понятно, в органы ей вернуться невозможно.
Теперь о питании для дам в неволе. Оно несколько лучше, чем у мужчин. На завтрак, понятно, каша, но не на воде, а на молоке. Чаще всего геркулесовая. Обед состоит из трех блюд: легкий суп, преимущественно щи, по воскресеньям полноценный борщ, на второе мясо или рыба с пюре либо рисом, макаронами. На третье напиток – компот или кисель. Опять-таки в воскресенье есть десерт – обычно шарлотка. Также в качестве десерта порой дают бананы, конфеты, ну вообще что-нибудь сладенькое. Ужин – овощное рагу с котлетами, или же курятина. При российских колониях частенько есть свои огороды, так что летом можно полакомиться огурчиками, в Волгоградской области даже арбузами и дынями.
На 8 марта своими силами – поварихи – те же зечки – делают торты. Самые разные, даже «птичье молоко». И на Новый год, конечно. Понятно, что официально алкоголь в МЛС запрещен, но как говорится, в России все нельзя, но если очень хочется, то можно. Если есть деньги. Поэтому посиделки с шампанским в женских зонах не редкость. Подобные закупки – «гешефт» для сотрудников. Хотя они, конечно, на официальном уровне будут это отрицать.
Про лечение. Обычно на управление ФСИН по региону приходиться одна тюремная больница. К примеру, в Петербурге это больница имени Федора Гааза. Это тюремный врач 19 века. Про больницы мы еще расскажем. Тут же подчеркнем, больничка – место, где зеки разных полов содержатся вместе. Конечно, не в одной палате, но в «продоле» (коридор по фене) увидеться можно. Женские болезни в тюрьме, как рассказывали нашему корреспонденту врачи, конечно, разные, но зашкаливает артериальное давление. Стресс.
Светлана Курдасова, отсидевшая в питерской колонии по экономической статье («хищение») три года, рассказывала корреспонденту про нравы в женских МЛС: «Я занималась в свое время кикбоксингом на серьезном уровне, даже выступала на всероссийских соревнованиях, потому при этапировании в колонию думала, что уж точно могу постоять за себя. Что мне могут сделать эти прокуренные зечки? Оказалось, могут. Наваливаются толпой, «кентовкой» (это что-то вроде «семьи» в тюрьме) и бьют, пока не потеряешь сознание. Нравы в женских зонах жестокие – если ты не пристроишься в какую-то «семью», банду, другими словами, шансов нормально существовать мало. Надо, так сказать, искать «коллектив» по интересам. Сложно совсем бывает совсем молоденьким, их порой насилуют «ключницы» (активная лесбиянка еще со времен ГУЛАГа часто делает себе татуировку скрипичного ключа, как-то так повелось). Девчонок жаль, они становятся любовницами авторитетш, страшных, как сама жизнь в неволе, до конца срока, но в тюрьме каждый только за себя. Никто никого не жалеет».
Этим женские зоны как раз отличаются от мужских, что «никто никого не жалеет». За редким исключением в дамских учреждениях не собирается так называемый «общак», а ведь он идет на поддержку беднейших зеков, которых совсем не «греют» с воли. Это как касса взаимопомощи на советских предприятиях в свое время. «Общак» появился еще в царских острогах.
Напоследок о самом грустном в женском вопросе в тюрьме – детях. Здесь несчастные судьбы, слезы и вероломство матерей, жестокость надзирателей и, что самое печальное, корысть отдельных зечек. Что бывает с детьми, рожденными в тюрьме? Вот как раз для начала счастливый пример. Рожденный в тюрьме белорусского города Могилева в 1953 году младенец в последствии стал известным гей-танцовщиком и певцом. Речь о Борисе Моисееве.
Поговорим немного о родах за решеткой, и том, что следует после этого. Сотрудники пенитенциарной системы о «мамках» (женщинах, родивших в МЛС, так их там называют, что сотрудники, что «товарки») говорят, как правило, неодобрительно. Или презрительно. Их нельзя заставить работать, посадить в карцер, их нельзя сковывать наручниками даже при этапировании, им нужно предоставлять специальное помещение. Так что с таким контингентом у приставов (они отвечают за этап в суд) и фсиновцев много хлопот. Впрочем, не только поэтому они недолюбливают рожениц. Как говорят сотрудники, «мамки» – это не матери, детей они рожают чтобы облегчить себе условия содержания, детьми они попросту прикрываются, а потом их бросают на детдом.
Это правда, что многие женщины бросают своих «тюремных» детей. По закону ребенок может находиться с матерью в месте лишения свободы (в СИЗО – вместе с ней, в колонии – в доме ребенка) только до 3 лет. Потом его отправляют в детский дом (если не заберут родственники). Выйдя на свободу, женщина имеет право забрать малыша из детдома. Но в более чем в половине случаев этого не происходит, такова горькая статистика Минюста. Ребенок выполнил свою роль, облегчил ей условия содержания под стражей – и больше он своей непутевой матери не нужен.
Теперь что касается извечного вопроса – откуда же берутся дети? В данном случае, в тюрьме? Бывает так, что женщина о своей беременности узнает уже непосредственно в изоляторе. Просто так совпало. Случайность. Но чаще всего преступницы идут на беременность вполне осознанно. Ради относительного комфорта, для того, чтобы суд или комиссия по УДО учли это обстоятельство. До того, как женщина попадет в тюрьму, она, если не особо опасна для общества, может некоторое время находиться на подписке о невыезде или домашнем аресте. Вот тогда-то и делаются дети. Впрочем, известны случаи, когда беременеют непосредственно в тюрьме. Если женщина симпатичная, сотрудник уголовно-исполнительной системы ей может и помочь. А если страшная, все равно может помочь, только за деньги.
Беременность – сложный процесс для женского организма, и для женской психики. А уж беременность в тюрьме сложна втройне. Естественно, в тюрьмах нет условий для родов (за исключением «Матросской тишины», где есть собственная больничка даже с реанимацией). Поэтому, когда подходит срок, рожениц отправляют в самые обычные родильные дома. И, как правило, этапируются они без наручников (это по закону). Однако особо опасных будущих матерей все-таки стреножат, так как имелись случаи дерзких побегов при этапировании женщин с огромными пузами. Пока женщина рожает, ее охраняет конвой. Но это для ФСИН расточительно, и уже через два часа после родов мать доставляют обратно в камеру. Сами понимаете, для ее здоровья это большой стресс. Не говоря уже о младенце, который еще на 5-6 дней остается один в больнице на искусственном вскармливании. Правозащитники рассказывают случай, как в Москве после «кесарева сечения» женщину отвезли в камеру, как только она очнулась от наркоза. И везли стоя, в «стакане» («стакан» своего рода камера в камере, но в нем находиться можно только стоя) автозака.
Как только ребенка доставляют матери в камеру, она живет с ним в так называемом помещении для кормящих (это регламентируется «Законом о содержании под стражей обвиняемых и подозреваемых» от 1995 года). Правда, бывает так, что рожениц столько, что мест не хватает и приходится жить в общей камере (а там может быть до сотни человек). Таким не позавидуешь. Детям полагается специальное питание, памперсы, матери имеют право дважды в день с ними гулять.
Когда мать выезжает в суд, то ребенка берет с собой (можно попытаться судью разжалобить, но это получается крайне редко). Любопытно, что ни в чем неповинный малыш также подвергается обыску. И в пеленках нередко находят запрещенные предметы (те же записки на волю). Вот рассказ автору одной из тюремных рожениц: «Поехала с полуторамесячным малышом в суд. Пекло было, наверное, 35 градусов. Молока в груди нет, молоко в бутылочках делаешь на целый день, там же держат целый день. Молоко на жаре сворачивается, кормить его нечем, пеленать — негде. Камера в суде — метр на метр, на полу — плевки. Я все это ногами расчищала, ребенка клала на пол, пеленала… Я ездила пять дней на суд с ребенком и за все пять дней женщина-судья мне ни разу не предложила сесть. Все время показания я давала стоя. На руках ребенок: «Подсудимая, встаньте!». Одно это меня морально добивало. Ребенок орет, ей все равно, она ни на минуту заседание не прервала. Он заходится, орет, меня всю колотит, какие я могу давать в таком состоянии показания?! Я, вроде, бойкая, но тут из-за ребенка, меня просто трясло. Показания кто-то дает, та же потерпевшая. Я же должна ей какие-то вопросы задавать, послушать, что она говорит. Я не слышу — у меня ребенок орет. Вот так пять дней нас промурыжили, я и не помню, кто и что говорил».
Данная женщина уже на свободе, ребенок с ней, но это хороший случай, вот только не типичный. Эта женщина действительно любила своего мальчика, а не прикрывалась им.
Теперь о том, как живется «мамочкам» и их детям в исправительных колониях, то есть на зоне. Главное, это то, что матери не могут жить со своими детьми. Могут только дважды в день увидеться, погулять, поиграть. Остальное время женщины живут в бараках и работают на промках, а дети остаются на попечении нянечек в так называемом доме ребенка.
Как только мать с ребенком еще только прибывают в колонию, их разлучают на месяц. Причина – карантин. Для матерей, которым действительно дорог ребенок – это самый страшный тюремный месяц. Рассказывает одна из таких женщин, разлученная с сыном, с которым она до этого не расставалась ни на минуту: «Я подкрадывалась к дому ребенка, в надежде увидеть его или хотя бы услышать его голос. Другие «мамочки» говорили мне, что он кричит не переставая, не ест, почти не спит и все время зовет меня».
Есть мнение, в том числе и весьма авторитетных профильных психологов, что если бы мать и ребенок в колониях постоянно жили вместе, то женщины, пусть даже самого что ни на есть асоциального поведения, привыкали бы к материнству, усваивали бы материнский долг. И тогда количество брошенных в детдомах детей резко бы сократилось. Впрочем, сотрудники ФСИН, а им все-таки виднее, говорят, что большинство «мамочек» могила исправит. И говорят, что некоторые рожали для своих корыстных благ и по несколько раз.
Надо сказать, наша пенитенциарная система довольно жестка по отношению к беременным и роженицам, матерям. Но в некоторых странах, причем «гуманистических», дела и того хуже. Например, в Англии и Ирландии дети могут проживать вместе с матерями-заключенными только до одного года, а затем их передают заботам родственников, попечителей или в детдом. Самая гуманная в этом смысле страна – Германия. Там ребенок в МЛС вместе с матерью может находиться до 6 лет.
Как живут женщины в неволе, и почему фсиновцы недолюбливают «мамочек»