Протоиерей Свято-Троицкой Симеоновой Обители Милосердия Николай Стремский стал одним из самых известных священнослужителей России по очень печальному поводу. Он был взят по стражу 23 сентября нынешнего года. Самому многодетному отцу России (у него 73 приемных ребенка) выдвинуто обвинение в сексуальном насилии. Статья «нехорошая», постыдная. И беспроигрышная, когда надо опорочить человека.
По одним улицам
По версии следствия, в период с января по август 2018 года Николай Стремский неоднократно совершал развратные действия в отношении семи опекаемых и удочеренных несовершеннолетних, а также изнасиловал одну из них. Удочеренная им Елена Стремская и ее муж Виктор Щербаков также под следствием. Они, по версии СК, в августе 2018 года применили насилие и заперли нескольких воспитанниц в гараже.
26 сентября из семьи батюшки изъяли девятерых несовершеннолетних детей – восемь приемных и один усыновленный ребенок. Они отправлены в детский дом. Их семейная история, похоже, вошла в крутое пике – они вновь вернулись в казенное учреждение.
Эта история зацепила меня сразу. Педофилию я считаю тяжелейшим преступлением, за которое одного только тюремного наказания недостаточно. Ведь даже самый большой срок лишения свободы когда-то кончается, и эти мрази вновь выходят на свободу и ходят по одним улицам с нашими детьми.
Несколько лет назад ко мне пришла родная тетя мальчика, который стал жертвой банды педофилов. Пять лет я следила за тем, как идет следствие, а потом и суд. Пять лет мы с родными бедного ребенка доказывали, что изуверы сделали с ним. А некоторые правоохранители и адвокаты весьма изощренно пытались убедить нас в том, что мальчик все просто придумал.
Одному Богу известно, что пережил он, и как все-таки нам удалось сломать «педофильское лобби». Дело дошло до суда, а извращенцы получили реальные сроки наказания.
Не забуду ни глаза мальчишки, ни слезы его родни, ни обвинения следствия в адрес потерпевших. Но в итоге преступление не осталось безнаказанным. Для меня это – принципиально. Вклад в это противостояние со злом был отмечен медалью «За защиту прав человека». Поэтому история отца Николая изначально и заинтересовала, и насторожила меня. То, как молниеносно оказался за решеткой человек, 30 лет бравший детдомовцев и отказников в свою семью, показалось мне очень странным. Как только появилась возможность, вылетела в Оренбург.
Как становятся родителями
Почти в ста километрах от Оренбурга находится поселок Саракташ. Сюда в 1990 году отец Николай приехал служить с матушкой Галиной в маленький храм, который в годы советской власти был детским садиком. Все лучше, чем склад или конюшня, и все же возвращенное церкви здание нуждалось в большой переделке и ремонте. И новый батюшка горячо принялся за дело.
О тех первых трудных годах в жизни молодой семьи мне рассказала матушка Галина.
— Мы же молодые были, все терпели, так — не так, есть нечего – не унывали: огород сажали, хозяйство поднимали, — вспоминает она. — Птиц разводили, прихожане, помню, приносили лишних цыплят. Мне в новинку это дело было, но освоились, научились. Я по хозяйству, а батюшка больше по храму, по стройке.
Своих детей у нас не было. Но однажды мы попали в детский дом. Не помню уже, как. Батюшка много ездил – по тюрьмам, домам престарелым, время, сами помните, какое было. Тяжелое, голодное. Мы видели, насколько тяжело там живется детям, наверное, вот это подтолкнуло. Приедешь к ним в детдом, они от нас не отходят, плачут – возьмите нас.
Но самых первых ребятишек нам привела их бабушка. Они без матери остались, та сильно пила. И мы их приютили. Жили дети в помещениях при храме. А потом уже стали брать из детского дома.
Практически сразу для ребят открыли воскресную школу. Матушка вспоминает, что дети с интересом ходили на занятия, которые вел сам батюшка. Она тоже помогала. Проводили праздники для учеников. Уже позже, когда семья встала на ноги и в полной мере про-явился талант отца Николая как строителя и предпринимателя, открылась гимназия. В прекрасном здании, которое даже киношники оценили и снимали здесь фильм «Русский бунт». В гимназии сейчас занимается более 60 учеников со всего поселка. Это – современное образовательное учреждение, в котором, помимо школьной программы, дети изучают духовные дисциплины, присутствуют на службах.
«Стремчата»
Ни для кого не секрет, что многодетность в России для многих является синонимом неблагополучия – асоциального поведения, бедности. В случае со Стремскими все совершенно иначе.
По официальным данным, они взяли в семью 73 ребенка, из которых 28 усыновили или удочерили. За почти 30 лет семья постоянно была под присмотром органов опеки, и никогда у чиновников не возникало к многодетным супругам вопросов по воспитанию и содержанию детей.
Но на самом деле Стремские стали родителями для гораздо большего количества ребят. Некоторые семьи отдавали сюда сыновей и дочерей, как в интернат, и забирали только на выходные.
О том, как жили за стенами обители дети, мне подробно рассказывали многие. Скажу сразу – тех, кто недоволен приемными родителями и методами их воспитания, мне найти не удалось. Но рассказы остальных прозвучали искренне и убедительно: дети вспоминали детали, которые врезались в их память. Мелочи, казалось бы, но насколько показательные!
Николая Черненко Стремские взяли из дома малютки, когда ему было 8 месяцев. Это произошло 26 лет назад.
— На тот момент у нас была большая семья, и она делилась на три – старшие, средние и младшие. Вот я к средним отношусь. Несмотря на то, что у папы и мамы нас было много, недостатка во внимании мы не ощущали. И уж точно не чувствовали себя обделенными. Я всю Европу в детстве проехал. Нас папа на автобусе туда возил. Он за рулем и второй водитель был. Мы объехали Бельгию, Голландию, Финляндию, Австрию, Хорватию, Черногорию, Италию. Поэтому, когда сейчас его кто-то попрекает большим парком машин и тем, что есть даже автобус, мне смешно: это для нас он покупал автобус!
Николай учился в гимназии, потом ушел служить в армию. Спецназ, ГРУ, военная раз-ведка, — согласитесь, солидный послужной список для любого военнослужащего. После армии отец отправил его учиться в Америку. Согласитесь, далеко не каждый родной отец способен дать такую возможность ребенку, даже единственному.
— К другим детям тоже было такое отношение — участливое, родительское. Он каждого из мальчиков пытался приобщить к военной службе. Мог устроить в элитные войска. Если, конечно, не было ограничения по здоровью.
В прошлом году Николай попал в жуткое ДТП: он ехал на мотоцикле, навстречу выехал пьяный на авто.
— Удар был такой, что я пролетел 30 метров, — рассказал он. — Потом клиническая смерть, месяц в коме. Папа был в Москве, когда это произошло. Он тут же вернулся, приехал в больницу, ну немножко разгон врачам дал. Мне выписали лечение. Отец лекарства самолетом из Москвы заказал, одна ампула более 40 тысяч стоила, а их три надо было. Говорить долго не мог после аварии, глазами отвечал на вопросы…
Благодаря отцу я жив. И что я могу плохого про него сказать?! Да, мы могли поругаться, я на своем настаивал, он наставлял, как правильно будет. Но это же вечный спор отцов и детей!
Николай живет и работает в поселке. Женат, у него растут двое детей. Дочке пять лет, сыну – 1,9 лет.
Сын Стремских Константин по примеру отца решил стать священником. Он внешне чем-то похож на патриарха Алексия. Этот юноша покорил меня своей порядочностью и воспитанностью. За Костей батюшка приехал в больницу, куда он попал годовалым ребенком с ветрянкой.
— Папе позвонил директор детского дома и спросил: не хотите ли забрать малыша? Отец спросил, когда можно это сделать. Ему сказали, что я в больнице. Он с матушкой приехал навестить меня, и потом поехал документы оформлять. Так мне папа рассказывал,- улыбнулся Костя.
Уроки обители
Константин также подтвердил, что когда детей было много, существовало разделение по группам. Позже, когда отстроились, мальчики и девочки жили в разных корпусах, которые разделяла домовая церковь. Дети встречались там. Ну и, конечно, вместе занимались, играли, проводили праздники, отмечали дни рождения.
— У каждого из нас были послушания (обязанности – авт.). Были дежурства в трапезных, уборка на этажах. Послушание — это не рабский труд, это закон жизни верующего человека. Они были вполне посильными — тем более, что были и приходящие помощники.
У мамы было больше времени на общение с нами, она старалась с каждым поиграть, поговорить. Папа был более занят, постоянно в храме или на стройке. Но и он находил время для детей. В снежки играл с нами.
Дневники сначала лично проверял папа, потом – воспитатели стали следить за нашей успеваемостью и ему докладывали, у кого какие есть результаты. Отец не ругал за «двойки». Он считал, что родители должны принять ребенка любым! А оценку исправить можно. Он готов был доплачивать учителям, чтобы они занимались больше с нами.
Летом и в зимние каникулы мы ездили в Москву, на море. Были времена, когда папа покупал для нас полтора вагона, чтобы мы поехали в Москву. Во время поездки покупал всем пирожки, сладости, игрушки. Спрашивал, кому что купить, никого не отталкивал. На юг ездили на двух автобусах. И когда теперь спрашивают, почему у отца дом есть за границей, то отвечаю: «Мы там отдыхаем! Это для нас».
Новый год не считается религиозным праздником. Но отец наряжался Дедом Морозом и дарил сладкие подарки. Самые большие праздники в нашей семье – это Рождество и Пасха. Перед ними был пост, но маленьких папа не неволил, им дозволялось есть и молочные продукты, и мясо. Он оставлял выбор – поститься или нет – и потом.
На Рождество украшали большой гараж. Мы поздравляли у елки маму и папу, они – нас. Потом разговлялись за праздничным столом. К нам на новогодние праздники приезжало много спонсоров, кроме того, мама и папа также делали подарки. Иногда у нас было в общей сложности по 10-15 подарков. Ребята из поселка нам завидовали, а мы делились с ними. Папа приучал к этому. Он нам маленьким говорил: увидели нищего, полконфеты себе и половину – ему. Он постоянно повторял о том, что надо помогать, давать милостыню.
Отец с мамой жили в отдельном доме, им тоже надо было отдыхать, но еженедельно они брали к себе по пять человек. По очереди. Одновременно всех невозможно было. И мы это понимали, — рассказал Константин.
Родительский дом
Константин запомнил, как в обитель приезжал патриарх Алексий. Этот визит и последующее приглашение на Патриаршую елку оставило в памяти теплые и светлые воспоминания. «Мне было всего 4 года, но я помню, как был очарован патриархом. Он запомнился мне как добрый, духовный, справедливый человек. Мало говорил, больше делал», — вспоминал Костя.
После окончания гимназии он поступил в духовное училище, сейчас учится в Оренбурге в семинарии. Говорит, что стать священником решил давно. Из его рассказа стало ясно, что отец очень хотел бы оставить парня рядом с собой. Надежное и крепкое плечо было необходимо немолодому и больному батюшке. Но он отпустил сына, когда узнал, что тот мечтает стать семинаристом.
— Каждый месяц приезжаю домой, и любой ребенок, кто в городе учится, работает, кто уже живет самостоятельно, может приехать в дом к родителям, — говорит Константин.
Арине Стремской (имя изменено) 17 лет. Она тоже росла и воспитывалась у отца Николая. Сейчас учится в Саракташе, в филиале техникума нефтегазовой разведки. Для нее обитель – это родительский дом.
— Отец приучал нас к хорошим привычкам, — говорит она, — я любила читать, он поощрял мое увлечение. Но других насильно не заставляли быть с книгой. Он искал, чем можно было их занять.
У нас был четкий и строгий распорядок. Вставали в начале восьмого, собирались в гимназию. В 11 часов приходили домой завтракать, потом снова учиться. После гимназии — уборка в помещениях, занятие с педагогом по пианино и вокалу. Мы танцевали, пели, на инструментах играли.
Старшие девочки жили в отдельных комнатах. Средняя группа и младшая в больших спальнях размещались, но была отдельная игровая комната. Потом когда девочки выходили замуж, уезжали, мы стали переселяться в их комнаты. По 3-4 человека жили.
Я сначала хотела на хореографа поступить, но папа не отпустил в Оренбург. Сказал, что я не до такой степени взрослая, чтобы жить в большом городе самостоятельно, поэтому в поселке поступила.
Ссоры, конечно, были между нами, как у всех других девочек. Но это – обычное дело, у всех детей бывает так. Конечно, мы жили по-другому, не так, как все. У нас было ограничение на гаджеты. Например, были планшеты. Но потом отец их забрал из-за того, что в интернете есть много дурного и мальчики смотрели именно такие видео. Протеста не было, в конце концов в гимназии была информатика и там возможно было позаниматься на компьютере.
Да, мы выглядели не так, как все. Ходили в платочках. Нет, над нами не смеялись, просто на нас обращали внимание. Подростки спрашивали, зачем вы так оделись?
В какой-то момент у некоторых девочек возникло желание общаться с мальчиками, быть как все. А все – курят и пьют. И девочки думали, что это круто — курить, и стали сбегать по ночам, — рассказывает Люба.
Последних детей на воспитание Стремские взяли в 2008 году. Мои собеседники говорили, что батюшка сомневался, брать ли их? Более того, не так давно он вообще хотел отказаться от опеки. Но грех на душу не взял…
«Детский бунт»
О том, как и почему он возник, сказано и написано немало. Я предоставлю слово свидетелям.
Матушка Лавра живет в обители 20 лет. Ей исполнилось 70. Она через сердце воспринимает беду, случившуюся с батюшкой. И даже корит себя вот по какой причине.
— Я вот думаю, чего я добилась, пройдя такой монашеский путь?! Получается, что я не воспитала их, не дала то, что надо было дать (плачет). Ведь первые дети, которые вы-росли на моих глазах, были воспитателями у последних.
Старшенькие тоже, бывало, убегали, гулять хотели, но их поругаешь, и они стыдились, более спокойные становились. У них и уважение к старшим было, и жалость. Я помню, заболела, они меня положили. Малыши кричат, а старшие им говорят: «Не шумите, матушка болеет». Я тогда подумала, они же заботливые, есть у них сердечко. Они и переживают.
Теперь все взяла в свои в руки Лена (дочь батюшки, одна из задержанных, ее обвиняют в том, что она удерживал воспитанниц в гараже – авт.). Ребята стали слушаться только ее. Но последние дети никого из старших не уважали, меня не признавали. Даже насмехались. Вот такой пример приведу. Батюшка дал рубашку, велел мне передать, пуговицы пришить. Подходит ко мне Соня (одна из девочек, которая теперь проходит потерпевшей – авт.), швыряет в лицо рубашку и говорит: «Папа сказал, пришейте пуговицы». Я говорю: «Моя хорошая, вот тебе рубашечка, пуговички поищешь, шить умеешь, пришьешь». Она бегом к батюшке и жаловаться на меня. Он меня зовет, спрашивает: «Почему не хочешь пришивать пуговицы?» Я все рассказала, как было, ну и тут он все понял.
С издевкой к нам относились постоянно. Ну и ночами гуляли — и Сусанна, и Соня, и других девочек подбивали, даже Ваньку сманивали. Гуляли по парку. Пить стали. Думаю, что они пахнут духами, Лена им дарила духи. А они там накурятся, набрызгаются, и вроде как парфюм чувствуется, а не сигареты и пиво. А я только подбираю окурки и бутылки. Я говорю: «Батюшка, они ведь у нас и курят, и пьют уже». Мальчики стали перелазить через забор. Одного поймали и спросили, что тут надо. А он ответил: «Нам сказали, что здесь хорошие девочки и доступные».
Ну и получилось что: с Леной мы открываем спальню, закрываем, проверяем, все на месте. Если кого-то нет, то она на машине со своим мужем едет и ищет их.
Сусанну, помню, искали и нашли. Сидит на скамеечке с парнем, целуется. А потом и Сонька стала бегать. У них на уме были только мальчики.
Потом батюшка определил их в школу-интернат в селе Черный Отрог.
«Ужасное лето 2018 года»
Лена Плешакова, секретарь отца Николая, соглашается, что самые маленькие дети, взятые последними, были самыми избалованными. И, кстати, старшие признают этот же факт, удивляясь, почему так произошло. Выскажу свою точку зрения. В тот момент, когда отец и матушка их привели в дом, сами родители уже были в возрасте. Вполне вероятно, что это сыграло роль: они подсознательно воспринимали их как внуков и позволяли многое.
Елена частично подтверждает мои догадки:
— Он делал для них все, и мягче к ним относился. Если старших и средних держал в строгости, наказывал, то теперь говорил, что время изменилось. Появилась ювенальная юстиция, телефоны доверия для детей. Ну и сам по себе он стал мягче. Этот аспект тоже сыграл немаловажную роль.
А дети до определенного возраста были белые, пушистые, тем более, что все для них. А потом сказались трудности переходного возраста. Но я считаю, что было и какое-то влияние извне. Потому что понятно — у них интерес краситься, мазаться, слушать то, что им не дают, это же всегда интересно. Он же их ограничивал. Телефон нельзя, интернет нельзя, взрослые фильмы нельзя. Гулять по Саракташу, знакомиться с мальчиками и иметь с ними близость — нельзя. А как это?- бесились они. Всем можно, а им нельзя?! Они очень тянулись к этому.
Стали тайно звонить, телефоны откуда-то доставать. Соцсети открыли. Потом дошло до того, что они уже ему напрямую в глаза стали говорит: «Ты нам должен, давай нам опекунские. Почему ты нам не даешь деньги на карманные расходы!» Он им объяснял, что опекунские — это копейки, расходы на учебу, на быт, на одежду и еду значительно выше. Да и вообще это деньги опекуну дают, а не детям на руки. Но такие претензии были, — говорит она.
И Лавра, и Елена утверждают, что дети воровали у батюшки деньги. Он не всегда закрывал свой кабинет, а они этим пользовались.
Елена Плешакова, дочь Стремских, вспоминает, что лето 2018 года было «ужасным»: дети отбились от рук.
— Воспитателей они перестали воспринимать, они нам в лицо смеялись, мол, нам ничего не будет. И уходили гулять. За ними ездили сам батюшка, старшая дочь Елена с мужем, сотрудники обители. Вылавливали и наставляли. Даже и в полиции с ними беседовали. Толку не было. Они наглели и огрызались. Лене угрожали: «Вот мы тебе покажем». Им не нравилось, что как это, они уже такие большие, а над ними тут командуют. Им не нравилось, что их вообще что-то заставляют делать. Хотя простите, а кто за вами будет подтирать? И ведь просили сделать элементарные вещи по дому – убраться, в огороде помочь. Ничего сверх силы от них не требовали. Но у них уже сформировалась позиция: а почему мы? Не будем! Нам это не надо! Ну, простите, кушать вы всегда будете, вещи вам покупай, развлекай вас, а работать вы не будете?!
Обвинения в эксплуатации «бедных крошек-сирот» озвучивают многие. Я спросила об этом матушку Галину и вот что она сказала:
— Мы, конечно, в их труде абсолютно не нуждались, были и воспитатели, и уборщицы, и матушка. Но мы стремились приучить их к труду, чтобы они себя могли обслужить и за собой убрать. Последние были настолько избалованные, что не выполняли даже самых простых просьб – убрать за собой тарелку, например, не то чтобы помыть. Хотя их тоже приучали. За это они и Лену, свою воспитательницу, ненавидели, — говорит Галина Стремская.
Не святой
После того, как 23 сентября отцу Николаю были предъявлено обвинение в растлении несовершеннолетних, мнения жителей поселка по поводу произошедшего разделились. Я просила высказаться многих. Большинство отзывались об отце Николае, как о человеке с большим сердцем. Люди вспоминали, как батюшка помогал больным, погорельцам, тем, кто остался без работы. Причем, старался свой вклад, свои усилия не афишировать.
На территории обители есть дом милосердия, где проживает около 20 постояльцев. Эти люди тоже были его заботой. Что с ними будет теперь? – Бог весть.
Но Саракдаш – не самый большой поселок, поэтому и другие поступки батюшки тоже были на виду. Мне снова пересказывали историю о его Мерседесе, обклеенном золотой пленкой, и случай с задержанием его гаишниками. Он не безгрешен, и о его проблемах с алкоголем мне тоже рассказали, заметив, что особенно болезненно он перенес смерть брата Виктора. Дети его тоже любили и искренне переживали потерю.
Никто из моих собеседников не собирался канонизировать образ батюшки. Какие-то грехи у него, безусловно, имеются — живой же человек! – но не смертные грехи. И люди, кто бы как к нему ни относился, это чувствуют, ведь когда я спрашивала в лоб: мог ли батюшка быть насильником? – практически все, в том числе его критики, мотали головой.
Еду в местном такси. За рулем мужчина средних лет. О батюшке Николае он говорит безапелляционно:
— Так ему и надо, давно нарывался, показушничал, строил из себя самого успешного, раздражал всех.
— А насильничать мог? – спросила я.
— Не знаю, пусть следователи разбираются, — заметил он и умолк.
Замечу, что еще два таксиста также сошлись в оценках батюшки – поделом ему, нечего выпендриваться. Его успешность раздражала многих, и это вполне понятно: не все могут принять спокойно его умение делать капиталы и обращать их в успешный социальный проект. Он и обитель выстроил, и находил деньги на ее развитие и содержание. При нем она росла, богатела и очень сильно контрастировала с унылой окружающей действительностью, словно оазис в пустыне. И наверняка мозолила завидущие глаза. Как заметил один из моих коллег-журналистов, в миру Николай Стремский мог бы стать миллиардером. У него все для этого есть – коммерческий гений, умение располагать к себе нужных людей, организаторский талант, огромный запас энергии и сил. Он мог реализовать себя в любой сфере, но избрал тернистый путь служения Богу и людям…
Знакомая история
А что происходит сейчас? Этот вопрос я задала батюшке Иоанну, который теперь «командует» в обители.
— Задача у нас одна – сохранить обитель, не потерять то, что делал отец Николай, — говорит он. – Надо, чтобы работали гимназия, дом престарелых. Хозяйство огромное, стараемся решить вопрос. Поговорили с администрацией, с саракташским землячеством, какие-то долги закрыли. Проблемы, конечно, есть — котлы горят, труба перемерзла… Своими силами ремонтируем, люди работают. Сейчас мука нужна для пекарни, с письмом обратились к тем, кто может помочь. Многих пришлось отправить в неоплачиваемые отпуска. Многое пришлось закрыть: иконописную студию и др.
Тяжело давать какие-то комментарии, это для всех нас было как снег на голову. Не стоит бежать вперед паровоза и делать догадки, но лично я не верю, что такое могло быть. Ни один человек, кто здесь работает, не верит, что такое могло произойти. Постоянно люди собираются на молитву, молятся за отца Николая.
Священник о.Василий Чернов считает, что беда отца Николая имеет не только личный характер.
— Это трагично для обители, для церкви, да и по православию серьезный удар. Некоторые дети восстали против отца. Он не давал им вольной жизни – не позволял гулять ночью, пользоваться интернетом и гаджетами, не давал грешить. Это знакомая история. Он запрещал, они озлоблялись, и дошло до того, что решили ему отомстить. Такая наша версия.
Мы не верим в обвинение, дело органов – разобраться. Мы бы хотели именно этого – чтобы разобрались, а не было цели посадить отца Николая любыми способами.
Давайте посмотрим, кто обвиняет. Год назад одна из девочек застряла в форточке, как Винни-Пух. Они так приключений хотели на свою голову, что их не останавливала ночь и форточка. Другая девочка опубликовала в интернете фотографию свою в голом виде.
Надеемся, что правда восторжествует, и отец Николай будет оправдан. Мы молимся об этом и надеемся, что наши молитвы будут услышаны, Господь поможет развеять бездоказательные обвинения.
Гены не придавишь
Мои собеседники из числа тех, кто давно знает батюшку, ставили под сомнение версию обвинения и еще по одной причине. У него на подобные «шалости» здоровья нет. Он страдает несколькими серьезными заболеваниями, одно из которых мучительное и неизлечимое — псориаз.
Меня не отпускал и еще один вопрос: почему дети, для которых батюшка явно не жалел средств и сил, не встали за него горой. Я видела в открытом доступе только обращение, адресованное Президенту РФ. Но в его записи принимали участие далеко не все выросшие «стремчата».
Объяснение этому «феномену» получила, увидев переписку в группе детей, а также просмотрев аккаунты некоторых. Есть «стремчата», которые уйдя из обители, тут же влились в интернет-тусовку. И фото есть в неглиже в профилях не только у сбежавших гулен, и темы для обсуждения — совершенно откровенные. Вплоть до дележки папиного наследства…
О времена, о нравы! – воскликнут те, кто помнит классическую литературу. Но подождите с выводами.
— И в большой семье не без урода, — говорит священник Василий Чернов. – Детей они брали из неблагополучных семьей. Да, все они воспитывались одинаково и в основном замечательные дети выросли. Но не всем он сумел вложить нравственные, духовные начала. Вот отсюда и результат, от них и пострадал.
Матушка Галина еще более откровенна:
— Эти дети уже имели свой маленький, но печальный жизненный опыт, некоторые к шести годам пережили многое. Просто так могли начать капризничать, плакать, кричать. А потом переросли и нормальные стали. Мы поэтому и брали совсем малышей, с ними в чем-то и проще было. Но они в основном из семей, где родители пили. Многие не хотят вспоминать прошлую жизнь с родными папой и мамой, неохотно вспоминают детский дом. Да, большинство у нас (процентов 90) хорошо устроились, но есть и выпивающие. Вот девочка выросла, пить стала, в тюрьму попадала. Видимо, гены сработали, как мама ее, так и она. Но, повторю, этих – единицы.
Елена Плешакова говорит о своих наблюдениях:
— Сейчас многие попрекают и задают вопрос: почему у вас столько детей в коррекции учились? Они что, такие тупые? Я столкнулась с ними и могу сказать, что не все они обучаемы. У них есть способности к вокалу, танцам, хореографии, но есть ряд предметов, которые им не поддаются. Я вот могу сказать про математику. Дети с трудом складывают и вычитают, не знают таблицу умножения, не могут умножать и делить. Бьешься с ними, занимаешься, делаешь домашнюю работу, а результат нет. Что в лоб, что по лбу… Либо логика отсутствует. Задача про башенку из трех частей, известна общая высота и разница между другими. Ребенок будет сидеть долго и думать, но решения не найдет, даже с подсказками. Повторю, не все способны к учебе, вот и отправляешь их на коррекцию, а они злятся и возмущаются: учиться им не дают! Идут в гимназию, они там ничего не делают и учителей доводят, и ребятам мешают. А у нас были и выпускники с серебряными медалями, с золотыми, «стобалльники», — вспоминает она.
В ловушке
… Психологи говорят, что у детей из детдома часто отсутствует эмпатия и чувство привязанности. В народе же есть одна меткая присказка: от осинки не родятся апельсинки.
Меня поразил один из сыновей батюшки, который на главном телеэкране страны обвинял отца Николая во многих грехах.
Толю Огнева после 9 класса Стремский определил в кадетское училище в Оренбурге. Не его одного: вместе с мальчишками, которые, по мнению батюшки, нуждались в строгой дисциплине.
Сразу поступить он не смог: были проблемы со зрением. Отец оплатил ему дорогостоящую операцию. Он поступил. Но очень скоро серьезно приуныл: правила тут тоже были строгие.
Отец устроил его в морпехи, но Анатолия уволили за употребление наркотических средств.
Говорят, что за участие в той самой программе, заплатили Толе 30 тысяч рублей. Удивительное совпадение количества «сребренников»? Ну это вряд ли…
Дима Потапов также недоволен отцом, хотя тот купил ему дом. Живи, заводи семью. Но парень проиграл дом в карты. Потом был пойман односельчанами на воровстве. Виноватым во всех бедах оба решили сделать отца. Тем более, что шоу на ТВ у нас не бесплатные, а тема что ни на есть рейтинговая: к сожалению, центральные каналы очень уж полюбили копаться в нижнем белье и даже чистое умеют показать отвратительно грязным…
А девочки, по рассказам моих собеседников, соблазнились на телефоны, которые им обещали подарить.
— Их просто обманули, — уверена матушка Галина. — К ним в прошлом году в интернат приходили люди в форме и говорили: «Вам, наверное, плохо живется, вас, наверное, обижают. Они говорят: «Да никто нас не обижает». Их стали соблазнять: «Мы вам денег дадим, телефоны дадим». Золотые горы обещали. Одна девочка отказалась, а эти две соблазнились и написали о том, что Ленка их обижала, заставляла работать. Про папу, говорят, ничего не писали.
Потом прошло некоторое время и к ним в 4 часа утра пришли следователи. Попросили подписать документы. Сказали, что это – про Лену, папе ничего не будет. Сонные, напуганные дети, конечно, не стали ничего читать и подписали. Вот эти два заявления о развратных действиях батюшки и стали поводом для его задержания и начала расследования.
Они не виноваты, конечно. Говорят, девчонки плачут, домой просятся, но теперь нет пути назад. И заявления не забрать: тогда им грозит уголовное дело за оговор. Пригрозили, что в колонию отправят.
Вместо того, чтобы опрашивать людей, которые непосредственно работали с детьми в тот период, воспитателей, помощников воспитателей, они этого не делают, им этого не надо. Они в лицо смеялись детям, которые спрашивали: почему вы не опрашиваете взрослых? Они в глаза смотрят им и смеются: а это нам не надо, его все равно посадят. То, что вы говорите в его защиту, это все не надо никому. Это такая удобная статья.
Арина Стремская переписывалась с Соней, когда та уже была изолирована от Стремских. И та тоже подтверждает: ей дали какие-то документы, которые она не удосужилась прочитать, а просто подписала:
— Соня рассказала, что подошел человек с удостоверением, которое сразу убрал. Он попросил рассказать о семье. Пообещал телефон в обмен на гадости о семье. Отец знал об этом случае, но внимания не обратил.
Выгодное дело?
Всем, с кем я встречалась, задавала главный вопрос: кому выгодна история с устранением батюшки? Я согласна с теми, кто уверен, что есть кукловод, стоящий за кулисами и воспользовавшийся подростковым недовольством и обидой на родителей.
Многие вспоминают о ссоре отца Николая с бывшим начальником полиции. Было такое. Говорят, что между батюшкой и силовиком в какое-то время встала дочь Елена, которая вела себя неподобающе. Отец Николай — человек прямой, отчитал обоих и даже руку поднял на полицейского. Кто-то якобы даже слышало том, как оскорбленный полицейский возмущался: поповский авторитет в поселке высок. «Тут один авторитет — это я!» — заявлял он.
Но есть версия о том, что силовики были только инструментом в руках кукловода. Николай Черненко также считает — полицейские работали по заказу.
— Кому-то это надо, потому что данная статья не подразумевает изъятий в таком масштабе. В подобных случаях экспертизы проводят, фотографии могут искать, а у нас забрали оргтехнику и бухгалтерские документы. А почему изъяли? Потому что им нужно зацепиться за что-нибудь. Если домогательство не пройдет, тогда, видимо, выдвинут новое обвинение – нецелевое расходование средств, а то и растрата. Если и это не пройдет, то они придумали в обители с собаками искать наркотики и оружие. Им, повторяю, надо за что-нибудь зацепиться.
Мы не препятствовали обыску. Нам нечего скрывать, но во время его проведения беззаконие полное творилось. Опять же, понятые сидят на диванчике, я говорю: «Встаньте, я вас в гости не приглашал. Встаньте и наблюдайте, вдруг они что-нибудь подкинут».
Следователь меня спросил: «А ты что, законы знаешь, сидевший что ли?» «Нет,- говорю, — учу, чтобы от вас спасаться». Слово за слово, он меня отвел в сторону, за шкварник взял. «За батей следом хочешь поехать или в одном автомобиле?» — спросил. Я попросил его предъявить, если есть что, по существу.
У меня три допроса было, на втором или третьем допросе следователь решил просто переписать старые показания. Я говорю: «Да, пожалуйста, только не добавляйте ничего, я прочитаю и подпишу». А он мне предложил пустой бланк подписать. Вот так они и детей «обработали» — сунули им в ночи бумажки и попросили подписать. Это беззаконие полное, экспертизу даже не проводили, врут девочки или не врут. И опять же я знаю двух девочек, которые хотят забрать заявление. А им не дают, пугают уголовным делом и тюрьмой. Я им говорю: «Одумайтесь, вас никто не посадит, вы несовершеннолетние». Но они запуганы».
Елена Банникова — сотрудница обители — задает логичный вопрос: если заявление от якобы потерпевших было написано год назад, чего ждали правоохранительные органы, оставив «бедных» детей с человеком, которого обвиняют в таком тяжком преступлении? Есть у нее и другой резонный вопрос:
— Почему всех интересует финансовая сторона, которая к делу про детей не имеет никакого отношения?
Такова реальность современного общества: любой ребенок, наделенный всеми мыслимыми и немыслимыми правами, может запросто обвинить и посадить своих родителей. Это угроза не только для семьи. Были уже прецеденты, когда ушлые школьники в отместку за двойки клеветали на своих учителей. Семейные пары, желающие взять на воспитание ребенка из детского дома, уже задумываются о том, а стоит ли? Уязвимы мужчины, ведь каждого можно обвинить в домогательствах. В обществе культивируется об-раз священника-педофила. Почему, к примеру, не тракториста (без выпадов на профессию)? Обвиняют самых активных, деятельных священников, оглашая показательные на всю страну судебные процессы…
Я соглашусь с Еленой, но возникает еще один очевидный вопрос: почему девочек, которые не скрывали обид и претензий к батюшке и Елене, не проверят на детекторе? Подростки в пубертатном периоде прибегают ко лжи как к инструменту и защиты, и нападения. Они соревнуются друг с другом во вранье, чтобы повысить свою значимость и авторитет.
Кстати, версия о том, что обитель приглянулась новым хозяевам, тоже довольно распространена. Уж очень разительно отличается то, что построено отцом Николаем от серости и банальности, хоть и аккуратной, остального поселка. Если это так, то рейдеры скоро проявят себя. Пока же, по словам моих собеседников, обитель без батюшки приходит в упадок. Сотрудников увольняют либо просят уйти в неоплачиваемый отпуск. Уже есть долги по коммуналке. Известно, без хозяина дом – сирота…
Удобная мишень
Почти сразу от батюшки Николая, который лично знаком и с нынешним патриархом Кириллом, и с Алексием, отстранился митрополит Оренбургский и Саракташский Вениамин (издавший указ о запрете в священнослужении протоиерея Николая Стремского «на время ведения следствия»). Мне казалось, что за своих пастырей он должен бороться. А вместо этого последовало его категоричное заявление: «Если честно, человек он специфический, от него можно ожидать чего угодно. Помимо того, что он — священник, он еще и гражданин России, поэтому на него распространяются все законы, которые он наравне с другими гражданами должен соблюдать». Последняя фраза звучит вроде бы и правильно, но от духовного лица все-таки ждёшь иного: милосердия, сострадания, веры в светлое начало человека. А не показательно равнодушного отстранения.
Говорят, что если батюшку посадят, то в его обители откроют женский монастырь. То есть, свято место пусто не будет, но от уникального, неординарного проекта отца Николая не останется и следа..?
Безусловно, уголовное дело против батюшки – мощный удар по самому православию. С пугающей регулярностью в последние годы появляются новости из рубрики «Их нравы». Публика с жаром втаптывает в грязь священников. Справедливости ради, замечу, что и те дают повод своим не безгрешным поведением.
В конце ноября в Рязани случился инцидент с отцом Сергием. Он припарковал машину на тротуаре. Его наказала и госавтоинспекция (видео парковки тут же появилось в интернете), и Епархия. Батюшка публично извинился и попросил прощения. Священника отстранили от службы и направили на послушание в Пронский Спасо-Преображенский мужской монастырь. А 1 декабря он — умер. Те, кто его знал, уверены, что история с парковкой оказалась роковой для человека с репутацией подвижника. Он также умел поднимать приходы, где дела шли ни шатко, ни валко.
Агрессия публики, прежде всего из интернет-сообществ, по отношению к священникам иногда кажется срежиссированной. Вот и в случае с отцом Николаем невозможно отрицать отсутствие заказа на дискредитацию служителей РПЦ. Тем более, что и статья такая – очень удобная. Многодетный отец, награжденный орденом «Родительская слава, лауреат международных премий, стал отличной мишенью в информационной войне против служителей.
— Это самый тяжелый крест, но мы верим, что батюшка постарается донести его до конца, мы надеемся, что все это временно. Надеемся и молимся, — сказал мне один из священников.
Мне кажется, что одной молитвы все же недостаточно. Наш интерес к этому делу, внимание и неравнодушие заставят правоохранителей вернуться в рамки закона. Пока же допущена масса процессуальных нарушений, о которых мне рассказывали неоднократно. Некоторые из детей говорили о давлении следствия, запугивании, обещаниях «добавить проблем».
В поселке ко мне подходили люди с документами и рассказывали свои истории, в которых полицейские выглядели крайне бледно и никак не в роли защитников правопорядка и закона. Эти документы сейчас находятся в моем распоряжении. Но это – отдельная история.
Мне удалось лично встретиться с начальником СИЗО-3, подполковником внутренней службы Лазаревым А.А. Здесь содержат отца Николая.
По словам Лазарева, священник находится в стандартной одиночной камере. С окном, причем даже пластиковым. «Не дует», — уверили меня. Держится очень достойно, спокоен, испытание оговором переносит с молитвами.
Начальник СИЗО также отметил, что отец Николай очень сильно похудел. Его обследовали врачи. Они подтвердили необходимость хирургической операции, которая будет проведена в скором времени.
Матушка Галина Стремская с сыном Николаем добиваются свидания. Как хочется верить, что разрешение на него будет получено. Путь к победе не легок, но осилит его идущий. Только бы крест, который несет отец Николай, оказался ему по силам….
Автор фотографий: Арсен Меметов
Кто воспользовался наивностью детей протоиерея Николая Стремского