Инфляция продолжает бросать вызов центральным банкам по всему миру. Независимо от того, пытаются ли они повысить рост цен или обуздать его, директивные органы по-прежнему борются с той же проблемой.
Рассмотрим Японию, где дефляция (снижение уровня цен) наблюдалась 11 из последних 20 лет. С 2016 года дефляционные силы, по-видимому, отступили, но темпы инфляции неизменно оставались значительно ниже целевого показателя в 2%, установленного Банком Японии, несмотря на адаптивную политику. Банк Японии сохраняет ключевую ставку ниже нуля с 2016 года, регулятор ограничил долгосрочные ставки около нуля и расширил денежную базу примерно на 250% с 2013 года благодаря рекордным покупкам японских государственных облигаций (JGBs). В настоящее время Банк Японии является держателем около 50% находящихся в обращении государственных облигаций. Это немалое достижение, поскольку размеры госдолга Японии, достигающие 238% ВВП, являются самыми высокими в мире. И все же, несмотря на эту политику, инфляционные ожидания в течение пяти лет все еще привязаны к 1%.
На другом конце находится продолжающаяся борьба за инфляцию в Аргентине. Центральный банк Аргентины в рамках программы Международного валютного фонда в июне 2018 года пообещал сохранить денежную базу без изменений. Это заставило курс подняться почти на 74%. Тем не менее годовой уровень инфляции ускорился с 26% до 55%.
Рост инфляции в значительной степени отражает повышение цен на импорт, поскольку песо обвалилось (резко упав приблизительно на 115% по отношению к доллару США за 12 месяцев). Аргентина борется с глубоким и затяжным спадом. МВФ ожидает, что ВВП сократится на 1,2% в этом году (после более значительного сокращения в 2018).
И все же, несмотря на кредитный кризис и другие признаки финансовых проблем, а также недавнего всплеска регулирования цен, инфляция остается близкой к 40%. При администрации президента Маурисио Макри Аргентина имела кратковременный период инфляционного таргетирования в 2016-2018 годах. Когда схема была обнародована, цель на 2019 год была установлена в пределах 1,5 процентных пункта. Реальность такого ориентира была сомнительной.
Почему инфляционные ожидания не согласуются с драконовскими изменениями в политике?
В 2001 году один аргентинский песо торговался за один доллар США; сегодня один доллар стоит около 44 песо (совокупная амортизация более 4000%). С 2001 года японская иена укрепилась примерно на 12% по отношению к доллару США (и почти на 70% с тех пор, как обменный курс начал плавать в 1971 году). Любая скромная величина экстраполяции привела бы к краткосрочному краху иены или к стабильному песо. Во времена напряженности на мировом финансовом рынке происходил перелет не только в доллары США (мировая резервная валюта), но и в иены (и швейцарские франки). Например, в 2008-2009 годах почти все другие валюты просели.
Эти тенденции обменного курса усиливают существующие предпочтения в моделях сбережений-потребления и распределении активов. В случае Японии (до более поздней эры отрицательных реальных процентных ставок) они позволяли сберегателям сохранять покупательную способность своих сбережений. Они также помогают объяснить сильный уклон Японии к внутренним активам, деноминированным в иенах.
Что касается Аргентины, то хроническая инфляция и девальвация валюты закрепили явное предпочтение доллара США как средства сохранения стоимости. Обязательная «песоизация» в январе 2002 года (когда существующие депозиты и займы в долларах США в банковском секторе страны были принудительно конвертированы в песо) обеспечила лишь временное и искусственное сокращение внутреннего использования доллара США. Нормы сбережений низкие, и нетривиальная доля частных сбережений хранится за пределами страны.
Итак, что могут сделать правительства, чтобы приблизить переломные моменты в инфляционных ожиданиях, когда политика центральных банков оказывается недостаточной для этого?
В случае Японии убеждение частного сектора в том, что более высокая инфляция — это путь будущего, требует индексации заработной платы в государственном секторе к инфляции за предыдущий год. Смелое увеличение заработной платы в государственном секторе может служить официальным сигналом, которого не хватает, а заработная плата в частном секторе и установление цен последуют этому примеру. Сам факт того, что такая мера противоречила бы финансовой осторожности в такой стране с крупной задолженностью, может помочь подорвать укоренившуюся тенденцию к повышению курса иены. Более высокая инфляция должна быть частью решения существующего избытка государственного и частного долга.
Что касается Аргентины, чтобы избежать раскручивания классической спирали заработной платы, деиндексация требует значительного сокращения реальной заработной платы, начиная с государственного сектора. Политическая сложность в этом (особенно когда государственный сектор большой, как в Аргентине) в самые лучшие времена обременительна; в год выборов существует исторический прецедент для него. Помимо снижения инфляционных ожиданий, снижение реальной заработной платы смягчает реальное повышение обменного курса (потеря конкурентоспособности), которое часто сопровождает планы дезинфляции. Для такой страны как Аргентина, которая сталкивается с растущими трудностями на мировых рынках капитала, дефицит текущего счета является роскошью.
Возможно, инфляционные ожидания упорно высокие (или низкие), потому что публика научилась экстраполировать из другой исторической тенденции: правительства стараются избегать делать трудный выбор.
Почему правительства не могут обуздать инфляцию и дефляцию