Проблему «школьных стрелков» забалтывают, вместо того чтобы решать

6733
0
67330
Источник: Версия

В России очередной «колумбайн». После расстрела в пермском вузе силовики, депутаты и чиновники опять призывают сильнее закрутить гайки – ужесточить контроль за оборотом оружия, запретить кровавые видеоигры, а заодно усилить охрану в школах и вузах и ввести психологическое освидетельствование студентов и школьников. Однако все эти усилия выглядят борьбой с ветряными мельницами, где ответственные лица только имитируют деятельность, не понимая, с чем столкнулись и как с этим бороться.

Глава Чувашии Олег Николаев заявил, что в связи с трагедией в Перми направит в Госдуму свои предложения об ужесточении правил получения оружейных лицензий. В свою очередь, депутат Госдумы Александр Хинштейн отметил, что Тимур Бекмансуров приобрёл ружьё Huglu калибра 12/76 до ужесточения законодательства об обороте оружия (правила были изменены после расстрела в Казани, устроенного в мае Ильназом Галявиевым). А потому новому парламенту «предстоит продолжить системную работу над совершенствованием оружейного законодательства». Читай – по введению новых запретов. Верное решение? Вроде бы да. И Галявиев, и Бекмансуров побежали в оружейный магазин, едва им стукнуло 18. Сторонники запретов ссылаются: мол, в СССР такое было немыслимо – тогда, чтобы получить разрешение на оружие, требовалось не только пройти курсы, доказав, что ты и правда являешься охотником, но и заручиться рекомендациями старших товарищей. А потому надо до предела ужесточить порядок приобретения оружия, и тогда трагедий, подобных пензенской, казанской и иже с ними, автоматически станет меньше.

Не станет, уверен доктор юридических наук и известный писатель Данил Корецкий, который 40 лет изучает вооружённую преступность и создал новую науку о ней – «Криминальную армалогию».

«Есть понятие причин преступлений и используемых в них орудий, – говорит он. – Любой криминолог это знает. Но у нас почему-то борьбу предпочитают вести не с причинами, что как раз и нужно делать, а с орудиями. Забывая, что убивает не ружьё – убивает человек. Если у него не будет под рукой оружия, в ход может пойти что угодно – я помню, когда орудием убийства становились даже икона и палка сухой колбасы. Кроме того, существует легальный оборот оружия, незаконный и криминальный. Легальное оружие используется в 1–2% преступлений, 98% – из криминального оборота. Какой же смысл «закручивать гайки» в законном обороте?! Правда, в нескольких массовых расстрелах использовалось легально хранимое огнестрельное оружие, но это не меняет статистической картины. Тем более что во многих случаях нападений на школы и вузы гораздо чаще использовалось не огнестрельное, а холодное оружие (см. справку). Что решило поднятие возраста приобретения ружей до 21 года? Ничего! По данным криминологического исследования, вооружённая криминальная активность падает после 45 лет. Так что если идти по этому пути, то дойдёшь до абсурда. Препятствия создают одним, а преступления совершают другие – это видимость решения проблемы, атака на «ложную мишень», при этом подлинные причины прячутся в тени.

То же самое касается разговоров о том, что во всём якобы виноваты врачи, которые выдали «школьным стрелкам» разрешение на оружие и не разглядели психологических дефектов личности. Но их и невозможно разглядеть! Даже длительные стационарные экспертизы в институте Сербского не позволяют «влезть в голову исследуемого»: маньяки, убившие десятки людей – Чикатило, Пичушкин и другие, – признавались вменяемыми и тоже могли бы получить разрешение!»

С учёным-криминологом солидарны психиатры. Для того чтобы провести полноценное исследование, человека нужно поместить в стационар на 10 дней, как это делают при судебно-медицинской экспертизе, отмечал врач Михаил Тетюшкин. Но даже в этом случае нет никакой гарантии, что у человека, получившего разрешение на оружие, психическое расстройство не разовьётся, скажем, через год. Так что и здесь мимо. «Спасло бы ситуацию наличие в школе психолога? Нет, не спасло бы, – уверен доктор медицинских наук Владимир Менделевич. – Потому что у психолога не существует объективных методов выявления склонности к психическим расстройствам или способов постановки диагноза. Никакими тестами поставить диагноз невозможно. Всяческие иные глупости типа распознавания тайных мотивов поведения по рисункам, «детекторов лжи» или профайлинга даже рассматривать не стоит. Из всех, кто совершает тяжкие преступления, на долю душевнобольных приходится 2,4%. Остальные 97,6% психически здоровы. Следовательно, бояться надо именно здоровых и «тихих».

Глава СК Александр Бастрыкин уже обрушился на видеоигры – мол, всё зло от них. Уже готовятся вводить запреты. Хотя автор работы «Массовые убийства в образовательных учреждениях» кандидат психологических наук Денис Давыдов указывает: на поверку роль компьютерных игр-«стрелялок» неоднозначна. Как выясняется, обра­щение к ним среди «школьных стрелков» было обыкновенным для моло­дых людей этого возраста, а в некоторых случаях даже меньшим. Только 15% «стрелков» имели выраженный интерес к жестоким видео­играм.

Так в чём же тогда причина, если не в психических отклонениях? «В социуме, и это тоже хорошо известно криминологам, – комментирует Данил Корецкий. – В повышении раздражительности, агрессивности, конфликтности, в разочаровании жизнью. В том, что насилие стало подаваться в качестве нормы, а сила и страх окружающих – в качестве добродетелей. Молодые особенно это чувствуют».

Консервативный портал «Православие.ру» выражается ещё откровеннее. «Российское общество с 2014 года живёт в информационной «подогретости», – пишет он. – Сначала майдан на Украине, потом война в Донбассе, потом конфликт с Америкой, война в Сирии. В СМИ всерьёз обсуждаются возможности третьей мировой войны и ядерного конфликта. Всё это так или иначе влияет и на подростков». Не пора ли задать вопросы тем, кто занимается этой «подогретостью»?

Тем временем психиатры советуют присмотреться к другому. Феномен скулшутингов состоит в том, что они имеют символический характер, пишет Денис Давыдов. В большинстве случаев «колумбайнеры» убивали случайных, незнакомых им людей. Почему же они шли не на площадь, а в свои школы и вузы? Очень просто – они приходили туда, где их когда-то заставляли страдать. И верно – практически все «школьные стрелки» во время учёбы были изгоями или жертвами буллинга. В США, после того как скулшутинги стали массовыми, борьбу с травлей в школах объявили национальной программой, а предотвращением расстрелов поручили заниматься Секретной службе. В России же, как комментировал Давыдов, ни Российское психологические общество, ни Российская академия образования не работают системно совместно с силовиками над предотвращением случаев скулшутинга. Кстати, два года назад соцопрос показал, что 52% российских школьников сталкивались с травлей в школе, при этом 15% заявили, что не готовы говорить с кем-либо об этом, а предпочтут решить проблемы сами. Как говорится, понимай как хочешь.

27.09.2021

Материалы по теме

Проблему «школьных стрелков» забалтывают, вместо того чтобы решать