Сомнительные сделки против состязательного правосудия

Мне неоднократно приходилось крайне негативно высказываться по поводу так называемых сделок с правосудием, когда в обмен на признание своей вины обвиняемый без проведения состязательного судебного процесса получает более мягкое наказание, чем это предусмотрено законом.

Сторонники данной практики приводят «неотразимый» аргумент: она чрезвычайно широко распространена во всём мире. Это действительно так. Однако, во-первых, распространённость той или иной юридической практики отнюдь не доказывает её законность, истинность и полезность. В Средние века, например, общепринятым методом получения доказательств считалась пытка, которой подвергали не только обвиняемых, но и свидетелей. Однако даже в те времена наиболее гуманные мыслители и судебные деятели выступали против этого варварства, и это оказало влияние на просвещённых монархов, таких, например, как Екатерина II, которые в конце концов повелели изъять пытки из арсеналов судебного следствия. То же самое относится и к смертной казни, без которой долгое время никто не мыслил системы наказаний, однако сегодня этот институт постепенно отмирает во всём мире.

Во-вторых, не всякий западный опыт годится для «пересаживания» на нашу почву: есть немало обычаев, которые на Западе считаются не просто приемлемыми, но и желательными, например доносительство, тоталитарная «политкорректность» и «культура отмены», но которые решительно отторгаются российским менталитетом.

В-третьих, практика «сделок с правосудием» в развитых демократиях нередко приводит к весьма малоприятным коллизиям. В качестве примера можно взять такую страну, как Израиль, которую с полным правом можно назвать одним из наиболее демократических государств мира, к тому же обладающую богатейшими правовыми традициями, где престиж судебной власти необычайно высок.

В настоящее время эта страна расколота на два непримиримых лагеря в связи с процессом по делу бывшего премьер-министра страны, а ныне лидера парламентской оппозиции, председателя самой многочисленной и влиятельной партии «Ликуд» Биньямина Нетаньяху. Ему вменяют обвинения по трём делам («дело 1000», «дело 2000» и «дело 4000»), которые вкратце обозначаются тремя терминами: «подкуп», «обман» и «злоупотребление доверием».

За этими громкими словами скрываются утверждения, согласно которым Нетаньяху якобы предоставлял некие льготы СМИ в обмен на позитивное освещение своей деятельности. Кроме того, его обвиняют в получении дорогих подарков от бизнесменов, которые он порой «забывал» сдавать государству, как это предписывает закон.

Сторонники Нетаньяху считают эти обвинения плодом широкомасштабного заговора, направленного на устранение Нетаньяху из политической жизни, с участием некогда безраздельно господствовавшей в стране государственной и профсоюзной бюрократии, левых политических партий и СМИ, представителей полиции, прокуратуры и нынешнего юридического советника правительства (высший пост в израильской правовой системе), генерального прокурора Авихая Мандельблита, который, собственно, и утвердил обвинительные заключения против Нетаньяху.

При чтении публикаций, посвящённых процессу по делам Нетаньяху, складывается впечатление, что какая-то доля истины в этих обвинениях, возможно, есть. Нетаньяху находился у власти долгие годы, обладал колоссальными полномочиями и добился огромных успехов как во внутренней политике, так и на международной арене, что придало ему огромную популярность и безраздельно преданных сторонников. Политик авторитарного склада, он не слишком был склонен считаться со своими подчинёнными и партнёрами по правительственным коалициям, отличался фантастической харизмой и колоссальной верой в свою исключительность. К нему очень подходит характеристика, данная В.И. Лениным Л.Д. Троцкому: выдающиеся способности в сочетании с излишней самоуверенностью.

Сочетание подобных качеств и возможностей нередко провоцирует на злоупотребление властью, и не исключено, что нечто подобное имело место. Однако установить это можно было, естественно, только в рамках состязательного судебного процесса.

Хотел бы дать совет тем, кто, не дай бог, окажется в роли обвиняемого: если вы уверены в своей невиновности, отстаивайте её до конца, чем бы вам ни угрожали и чего бы вам ни сулили. Да, такая тактика не гарантия успеха. Но отступление от неё – верный путь к катастрофе

Между тем этот процесс можно смело уподобить волочащейся по кочкам скрипучей телеге. Всё у его организаторов с самого начала пошло не так. Помимо вскрытых многочисленных процессуальных нарушений выяснилось, что на одного из государственных свидетелей, Нира Хефеца, оказывалось грубое давление: его шантажировали, угрожали и даже, по-видимому, подвергали физическому воздействию в виде лишения сна.

В этих обстоятельствах у одного из наиболее заслуженных и в то же время противоречивых юристов в истории Израиля, бывшего председателя Верховного суда Аарона Барака возникла идея убить одним выстрелом двух зайцев или, как говорят в Израиле, «двух птиц одним ударом». Он предложил заключить между Авихаем Мандельблитом и Биньямином Нетань­яху «сделку с правосудием», чтобы, с одной стороны, избавить суд и всю юридическую систему от дальнейшего позора и подрыва доверия к ней, а с другой – уберечь Нетаньяху от тюрьмы, которая неминуемо грозит ему в случае признания виновным хотя бы по одному пункту обвинения.

Между представителями обеих сторон начались переговоры, в ходе которых обозначились контуры будущей сделки: прокуратура закрывает одно из дел и снимает с Нетаньяху обвинение в подкупе в обмен на его признание в обмане и злоупотреблении доверием. Предполагалось, что Нетаньяху приговорят к трём месяцам общественных работ.

Как это всегда бывает, информация о переговорах просочилась в СМИ и вызвала бурю негодования как среди сторонников Нетаньяху, так и его противников. С одной стороны, Нетаньяху неоднократно заявлял, что в обвинениях против него «ничего нет и не было». И его сторонники не просто верили бывшему премьеру, но и раз за разом голосовали за него, выходили на многолюдные демонстрации в его поддержку, устраивали «кошачьи концерты» у домов его противников. А теперь получается, что он всё же виноват, коль скоро готов признаться? С другой стороны, противники Нетаньяху в случае заключения сделки будут вынуждены признать, что «гора родила мышь». Ведь они очень долго и настойчиво уверяли, что речь идёт просто о беспрецедентной коррупции. И за такое – всего три месяца общественных работ?

Однако переговоры неожиданно зашли в тупик. Авихай Мандельблит категорически настаивал, чтобы признать преступления Нетаньяху позорящими его и на этом основании запретить ему занимать какие-либо выборные должности в течение семи лет, то есть, по существу, поставить крест на его политической карьере. Чем, собственно, и подтвердил, что правосудие здесь и не ночевало: речь идёт о «спецоперации» по отстранению популярного народного лидера от власти в интересах части элит.

Нетаньяху воспротивился и выступил с пламенным обращением к нации, где заявил: «Граждане Израиля, дорогие и любимые! В последние дни вы доказали, что я иду по жизни не один и что миллионы из вас идут со мной. Вы очень растрогали меня. Я продолжу возглавлять «Ликуд» и национальный лагерь, с тем чтобы повести за собой Государство Израиль по вашему поручению. Всё общество видит, что происходит в суде и как проходило следствие против меня. Всего этого было бы достаточно, чтобы закрыть уголовные дела уже сейчас, однако этого до сих пор не произошло. В последние дни в СМИ опубликовали не соответствующие действительности сведения относительно того, что я якобы согласился признать мои действия позорящими меня. Это просто не так».

Правда, к этому моменту позиции Нетаньяху в партии сильно пошатнулись, и на его место объявились многочисленные претенденты.

Не вдаваясь в политический аспект этой драмы, как юрист, хотел бы отметить следующее. С незапамятных времён задачей суда считалось установление истины по делу, то есть выяснение того, имело ли место преступление, каковы его мотивы, состав участников и обстоятельства, при которых оно было совершено.

Данная концепция исходит из того, что преступник всегда оставляет какие-то улики, и эти улики должны быть собраны и надлежащим образом закреплены, после чего картина преступления может быть воссоздана с помощью дедуктивного метода. При этом не имеет особого значения, признаётся обвиняемый в совершении преступления или нет.

В основе «сделки с правосудием» лежит совершенно иная философия права. Её можно было бы назвать «постмодернистской», если бы не тот факт, что ещё Лев Толстой едко высмеивал тех, кто полагал, будто «истина – это продукт судоговорения». В современном мире всё более утверждается мнение, что объективной истины не существует; есть различные «дискурсы», и правым оказывается тот, кому удаётся навязать свой «дискурс» всему обществу. Не важно, например, что генетика утверждает, что существует только два пола – мужской и женский, «гендерная теория» учит, что полов может быть сколько угодно, и всякий, кто дерзнёт в этом усомниться, рискует подвергнуться «отмене», потерять работу, а то и угодить в тюрьму.

При таком подходе задача правосудия заключается в том, чтобы согласовать противоположные «дискурсы» – обвинения и обвиняемого – в рамках «сделки с правосудием». И это не мои досужие измышления: именно такой подход излагает на страницах газеты «Израиль сегодня» именитый профессор Юваль Синай в связи с делом Биньямина Нетаньяху. Его аргументация сводится к тому, что коль скоро процесс по делу Нетаньяху затянется на долгие годы и будет продолжать раскалывать общество, а его результаты не устроят ни правых, ни левых, то лучше завершить его «сделкой с правосудием» или помилованием.

Иными словами, профессор наделяет суд странной и, на мой взгляд, совершенно несвойственной ему функцией: выступать арбитром неких идеологических и политических конфликтов в обществе. При таком подходе совершенно упускаются из вида интересы одного человека, а именно – подсудимого Нетаньяху. Ведь если бывший премьер, как он утверждает, ни в чём не виноват, он не нуждается ни в каком помиловании, а тем более не должен признаваться в несовершённых преступлениях в рамках «сделки с правосудием».

Конечно, Нетаньяху в любом случае не расстреляют, однако угроза длительного тюремного срока при отсутствии надежды на справедливое судебное решение может рано или поздно побудить его пойти на сделку, в результате чего истина по делу так никогда и не откроется, а на его репутации останется пятно, которое не способны смыть никакие великие свершения в прошлом.

Вот почему многие его сторонники считают, что ему следует идти до конца во имя выяснения истины, рискуя даже при этом провести остаток своих дней в тюрьме.

Кроме всего прочего, как отмечают некоторые наблюдатели, в том случае, если Нетаньяху проявит слабость и признает себя виновным хотя бы частично, ничто не помешает предъявить ему новые обвинения, хотя бы по расследуемому ныне делу о закупке Израилем у Германии подводных лодок. И тогда, если Нетаньяху заявит, что в этих делах «ничего не было и нет», как он это сделал в своё время, ему уже никто не поверит.

Важно понять, что само наличие института «сделки с правосудием» в какой бы то ни было форме изначально толкает следствие на ложный путь: вместо сбора и закрепления доказательств следователи настраиваются на получение признания любой ценой. Характерно, что, находясь в психотравмирующей ситуации, обвиняемый может признаться в преступлении, которого он не совершал. А от применения недозволенных методов следствия граждане не застрахованы даже в самых правовых и демократических государствах.

Напоследок в качестве адвоката хотел бы дать совет тем, кто, не дай бог, окажется в роли обвиняемого: если вы уверены в своей невиновности, отстаивайте её до конца, чем бы вам ни угрожали и чего бы вам ни сулили. Да, такая тактика не гарантия успеха. Но отступление от неё – верный путь к катастрофе. Установить виновность или невиновность человека можно только в ходе состязательного судебного процесса с участием квалифицированного адвоката. К сожалению, как показывает дело Нетаньяху, такой процесс не гарантирован даже для бывшего премьер-министра. «Суд правый, скорый и милостивый» остаётся для нас прекрасным идеалом, весьма трудно реализуемым на практике. Но это не повод отказываться от него в пользу сомнительных «сделок с правосудием».