Неуживчивый белый генерал Алексей Гришин-Алмазов был костью в горле даже для своих сторонников. На короткий период он достиг больших высот – сперва в Сибири, потом в Одессе. Но везде от него спешили избавиться. А свой конец генерал встретил в бою, и иначе, кажется, быть не могло. Эмигрантом этого человека трудно представить.
Заметной фигурой Алексей Гришин стал лишь в предпоследний год своей жизни. Весной 1918-го один из создателей Добровольческой армии – генерал Михаил Алексеев – направил способного полковника в Сибирь для организации офицерского подполья. Тогда-то Гришин и взял псевдоним «Алмазов». Его союзником в этом деле выступил видный эсер Павел Михайлов. Как писал ещё один деятель Белого движения, Борис Филимонов, задачей тандема было «объединение доморощенных офицерских организаций на территории этого огромного края Российской державы… Оба они не покладая рук работали, находя среднюю примиряющую линию, и привлекали к совместной работе под флагом Сибирского правительства и эсеров, и лиц правого направления». Уже в июле Гришин был произведён в генерал-майоры и назначен управляющим Военным министерством Временного Сибирского правительства. К концу лета возглавляемая Алмазовым армия вытеснила из Сибири войска Красной армии. После чего генерал сразу стал для своих «неудобным» .
В Сибирском правительстве опасались того, что Гришин-Алмазов в любой момент может пожелать установить в регионе свою военную диктатуру. В сентябре Совет министров поставил на обсуждение вопрос об увольнении генерала с обеих занимаемых им должностей – командующего армией и военного министра. После некоторых колебаний председатель правительства Пётр Вологодский отдал соответствующий приказ.
Оскорблённый Гришин решил перебраться в Добровольческую армию. В Екатеринодаре (ныне Краснодар) его представили командующему Антону Деникину. В мемуарах он оставит такой портрет Алмазова: «Молодой, энергичный, самоуверенный, несколько надменный, либерал (быть может, более политик, чем воин, с большим честолюбием и с некоторым налётом авантюризма), он несомненно сыграл бы большую роль в сибирском движении, если бы в самом начале своей карьеры не переоценил свой вес и влияние».
Деникин командировал Гришина в румынские Яссы, где открывалось совещание стран Антанты с русскими, не признавшими советскую власть. Алмазов отправился туда вместе с российским националистом и одним из деникинских советников, Василием Шульгиным, который вскоре стал советником самого Гришина.
Русская делегация, уже без союзников, продолжила совещание в Одессе, куда в середине ноября 1918 года прибыл и Гришин-Алмазов. Он сразу произвёл большое впечатление на французского консула в Одессе Эмиля Энно. После того как в конце ноября Одессу оставили оккупационные германо-австрийские войска,
власть в городе кое-как удерживалась немногочисленными отрядами русских офицеров-добровольцев во главе с генералом Василием Бискупским. В декабре городом полностью завладели банды Симона Петлюры. Через несколько дней в одесском порту высадился первый эшелон французских войск. Под их огневым прикрытием офицерский добровольческий отряд, возглавляемый Гришиным, очистил Одессу от петлюровцев. После чего консул Энно и деникинский представитель Шульгин предложили русским сконцентрировать власть в руках одного «волевого человека», а именно Алмазова. Возражений не прозвучало, и Алексей Николаевич стал военным губернатором Одессы.
Одной из своих первостепенных задач на новом посту Гришин-Алмазов счёл борьбу с бандитизмом. В январе 1919 года губернатор констатировал в интервью газете «Одесские новости»: «Одессе в наше безумное время выпала исключительная доля – стать убежищем всех уголовных знамён и главарей преступного мира, бежавших из Екатеринослава, Киева, Харькова». Знаменитый налётчик Мишка Япончик поначалу пытался найти общий язык с главой города и отправил ему просительное письмо: «Мы не большевики и не украинцы. Мы уголовные. Оставьте нас в покое, и мы с вами воевать не будем. Какое вам дело, что мы грабим? В Одессе есть тайные игорные дома, где ведётся большая игра. Деньги мало что стоят. Ведётся игра на драгоценности: брошки, серьги, золотые портсигары. Вот этих мы и грабим. Неужели вы их будете защищать?»
Шульгин вспоминал, что Гришин-Алмазов ничего не стал отвечать, рассудив: «Не может диктатор Одессы договариваться с диктатором уголовных». Однако принял меры предосторожности и обзавёлся личной охраной из 70 татар. «И всё время, пока он был у власти, за ним неотступно, тесно, за спиной шёл татарин с винтовкой, который убил бы всякого, кто бы покушался на Гришина-Алмазова», – продолжал Шульгин.
Писательница Тэффи, жившая тогда в Одессе, свидетельствовала, что Мишка Япончик не раз покушался на губернатора: «Гришин мог ездить по городу только во весь дух на своём автомобиле, так как ему обещана была «пуля на повороте улицы». Поступали угрозы и от других сил. Так, в середине марта к Одессе подступили части атамана Никифора Григорьева, в то время перешедшего на сторону Украинской советской армии. Красный начдив послал Гришину телеграмму, где предлагал безоговорочно сдать ему город и угрожал в противном случае снять с губернатора кожу и сделать из неё себе барабан.
Но и это обещание не было выполнено. Григорьев всё же занял Одессу, однако Алмазова там уже не было. Зато против генерала разыграли карту французские интервенты. В марте Эмиль Энно получил отставку, после чего французы начали конфликтовать с представителями Добровольческой армии. Прибывший в Одессу главнокомандующий французскими войсками на Востоке генерал Франше д’Эспере отстранил Гришина-Алмазова от занимаемой должности. И тот вновь отправился в Екатеринодар к Деникину.
Антон Деникин, теперь главнокомандующий Вооружёнными силами Юга России, посчитал правильным вернуть генерала в Сибирь. В связи с чем снабдил его документами для передачи адмиралу Александру Колчаку, находившемуся в Омске в качестве Верховного правителя России. Гришин намеревался добраться до Порт-Петровска (ныне Махачкала), затем по Каспийскому морю в Гурьев (ныне Атырау), а оттуда – в Омск. Но свою гибель он нашёл в водах Каспия.
Запись в знаменитом дневнике Ивана Бунина «Окаянные дни» от 11 июня 1919 года гласит: «Едва дождался газет. Всё очень хорошо… И вдруг: «Угнетатель рабочих Гришин-Алмазов застрелился… Троцкий в поездной газете сообщает, что наш миноносец захватил пароход, на котором известный черносотенец и душегуб Гришин-Алмазов вёз Колчаку письмо Деникина…» Ужасная весть».
Деникин, опираясь на данные своей разведки, написал о том же более подробно: «Не пожелав дождаться нормального рейса, он нанял частный катер и с бывшими при нём офицерами и командой вышел из Петровска в сопровождении английского военного судна. 5 мая в виду Александровска английское судно ушло на север, а катер в четырёх верстах от форта неожиданно подвергся нападению большевицких миноносцев. Выхода не было никакого. Генерал Гришин-Алмазов, уйдя в каюту, смертельно ранил себя и умер под смех и надругательства большевицких матросов. Его примеру последовали четыре офицера – один бросился в море, остальных большевики увезли в Астрахань, и судьба их неизвестна». Пётр Вологодский, некогда отстранивший генерала от власти в Сибирском правительстве, добавлял ещё одну деталь из донесений военной разведки: «Гришин-Алмазов был продан большевикам своей же стражей из кавказских горцев».
Так закончил свои дни несостоявшийся «великий диктатор». Судя по воспоминаниям Василия Шульгина, диктатором Гришин-Алмазов именовал себя и сам. То есть стремился к неограниченной власти, хотя ни на один день, по сути, её не достиг. «Случайный человек в Одессе, Гришин-Алмазов всё-таки сделал всё, что ему было суждено, – резюмировал Василий Витальевич. – А суждено было убедиться, что на одесской почве в рамках французской интервенции ему нечего было делать».
В том, что случилось с Гришиным после Одессы, Шульгин винил «недоброжелательное отношение старого генералитета к более молодому поколению». Вместо того чтобы использовать энергию и способности Алмазова, белое руководство убрало его с глаз долой. Ревнивое соперничество между соратниками, как известно, и стало одной из причин краха Белого движения.
Генерал Гришин-Алмазов сражался с красными, петлюровцами и Мишкой Япончиком