Точкой отсчёта начала холодной войны принято считать речь, которую экс-премьер Великобритании Уинстон Черчилль произнёс в марте 1946 года, впервые введя в политический лексикон понятие «железный занавес». Однако советская история всегда обходила вниманием немаловажный момент: почему западное общество вдруг начало воспринимать как врага СССР, который ещё год назад считался союзником и братом по оружию в борьбе с нацизмом?
Как выясняется, во многом повод для этого дал офицер советской разведки Игорь Гузенко, осенью 1945 года бежавший из канадской резидентуры ГРУ вместе со всеми её секретами.
Отом, что Советский Союз и США с Великобританией на самом деле никакие не друзья, политики с обеих сторон хорошо понимали ещё задолго до победы над Германией. Однако ситуация требовала изображать братскую любовь, и пропаганда сделала своё дело – советские плакаты изображали красноармейцев, братающихся с американскими рейнджерами, а Голливуд на полном серьёзе снимал фильмы о счастливой жизни в СССР. В результате рядовые американцы, англичане, канадцы и т.д. воспринимали советских людей как близких друзей. Однако по завершении войны усилия пропагандистов вышли властям боком – требовалось как-то объяснить народу, почему вчерашние союзники вдруг превратились в главных врагов. В это время власти США неожиданно получили козырь, о котором не могли и мечтать.
Шпионская сеть
Как это ни прозвучит странно, но вплоть до середины 40-х годов разведывательные органы США интересовались Советским Союзом гораздо меньше, чем другими странами. Собственно, мощной загранразведки как таковой в богатых и продвинутых США вообще не существовало – свои разведслужбы имели Госдепартамент, казначейство, армия, но каждое ведомство работало само на себя. Чего не скажешь об СССР. Как пишет историк разведки Александр Колпакиди, к концу 1941 года в США действовали порядка 60 сотрудников советских резидентур, контролировавших свыше полутысячи агентов. После того как Москва и Вашингтон стали союзниками, работа разведчиков не только не прекратилась, но стала даже ещё масштабнее. В особенности СССР интересовали промышленные секреты, пригодные для создания оружия, в том числе атомного.
Разведке всегда мало информации – ближе к середине войны наряду с США было решено создать разведывательную сеть в соседней Канаде. Так, в 1943 году в Оттаву прибыла большая группа советских дипломатических работников. Возглавлял их военный атташе Николай Заботин, он же новый резидент военной разведки. Будучи опытным шпионом, Заботин быстро наладил дело. Раймонд Бойер, действовавший под псевдонимом Профессор, передавал сведения о взрывчатке. Заместитель архивариуса британского посольства в Канаде Кай Уиллшер сообщала о секретах британской дипломатии. Сотрудники канадского Национального исследовательского совета Нед Мазералл и Дарнфорд Смит – о перспективных разработках в области артиллерии и радиосвязи. Всего к работе на СССР удалось привлечь десятки агентов.
Однако самым ценным, без сомнения, стал физик Алан Мэй, занятый в американском атомном проекте. Летом 1945 года он передал Заботину образцы урана-235, которые тут же были направлены в Москву. В общем, шпионская сеть действовала и приносила секреты. При этом канадцы даже не подозревали, что союзники вовсю орудуют на их территории. Провал резидентуры наступил, когда этого никто не ждал.
Секреты без охраны
В числе «дипломатов», прибывших в Канаду вместе с Заботиным, был 26-летний старший лейтенант Игорь Гузенко. После окончания школы военной разведки он был назначен старшим шифровальщиком советского посольства в Канаде. Таким образом через него проходили все добытые секреты и данные о завербованных агентах. В сентябре 1945 года Гузенко узнал, что из СССР ему на смену едет новый шифровальщик. Уезжать домой не хотелось, и Гузенко решил остаться в Канаде.
Позже он будет рассказывать, что решился на предательство из-за того, что не мог выносить лицемерия советской власти, втихую активно шпионившей против своих союзников. В СССР же будут говорить, что Гузенко просто позарился на прелести капитализма и потому отказался возвращаться в разрушенную войной страну. Как было в реальности, уже не установить, да и какая разница? Гораздо интереснее выглядят детали побега Гузенко. Они показывают, что работа разведки – это вовсе не тщательный расчёт, глубокая аналитика и сугубая аккуратность, как это принято считать. Невольно возникает вопрос: может быть, и сейчас всё так, раз уж то и дело происходят шпионские скандалы?
Начать хотя бы с того, что вряд ли Гузенко удалось бы бежать, живи он на территории дипмиссии. Собственно, так и должно было быть – шифровальщиков из-за близости к секретной информации предписывается держать под постоянным контролем. Однако у Гузенко был маленький ребёнок, который громко кричал по ночам, а жена Заботина не выносила шума. По просьбе супруги резидент согласился снять шифровальщику квартиру в городе.
Во-вторых , бдительность в резидентуре, судя по всему, была не на высоте, что позволило Гузенко сделать копии с одних секретных документов, а вторые просто выкрасть. «Я зашёл в свою небольшую комнату, плотно прикрыл дверь, – писал позже Гузенко. – Достал папку с телеграммами для Заботина – там лежали почти все документы, которые я намеревался взять с собой. Расстегнув ворот рубашки, осторожно засунул бумаги вовнутрь. Талия моя заметно пополнела и стесняла движения. Осторожно спустился по лестнице, опасаясь, как бы бумаги не пришли в движение и не стали где-нибудь выпирать. Не была исключена и возможность, что какая-нибудь маленькая бумажка могла вообще проскользнуть в брюки и выпасть».
Однако никто из сотрудников резидентуры, включая дежурного офицера, даже не обратил на него внимания. План у Гузенко был таков – вместе с женой прийти в редакцию канадской газеты и отдать документы, чтобы на волне вспыхнувшего скандала о советском шпионаже попросить политического убежища. Однако газетчики, посмотрев секретные бумаги, только пожали плечами и, не заинтересовавшись, посоветовали обратиться к властям. Тогда Гузенко двинулся в министерство юстиции, но и там ему ответили, что ничем помочь не могут. На самом деле это была отговорка – о перебежчике тут же доложили куда следует, включая самого премьер-министра Канады Кинга. Сам он впоследствии признавался, что известие стало для него шоком. Настолько, что премьер даже советовал Гузенко вернуться в посольство. Тем не менее, поговорив с американцами и англичанами, его в конце концов приняли и укрыли на военной базе.
Грандиозный провал
Скандал разгорелся первостатейный. Советское посольство в Канаде пыталось было потребовать его выдачи, обвинив в краже казённых денег, но этим заявлениям никто не поверил. Тем временем Заботин, опасаясь обвинения в шпионаже, тайно бежал в Нью-Йорк, откуда нелегально уплыл в СССР на советском корабле. Гузенко же пел соловьём. По утверждению обозревателя «Вашингтон пост» Дрю Пирсона, он выдал имена 1700 агентов, действовавших в странах Северной Америки. Вероятно, это преувеличение, хотя ущерб разведывательной сети был и правда нанесён катастрофический. Алан Мэй был арестован, получил 10 лет каторги. Также благодаря полученной от Гузенко информации британцы вышли на физика Клауса Фукса – главного атомного разведчика СССР. На допросе Фукс назвал имя своего связного Гарри Голда, тот рассказал о Дэвиде Гринглассе, передававшем СССР ядерные секреты, а Грингласс сообщил о своей сестре Этель и её муже Юлиусе Розенберге, которые за шпионаж были казнены в США. Считается, что именно сведения Гузенко позволили затем британской контрразведке выйти и на Кима Филби. Впрочем, грандиозный скандал имел и другие последствия – американская и английская пропаганда получили задокументированные факты шпионажа, позволившие представить Советский Союз в негативном свете и оправдать холодную войну.
Сам Гузенко до конца жизни прожил под охраной. На людях он появлялся только в маске, и даже после смерти предателя в 1982 году его могила почти 20 лет оставалась безымянной. Впрочем, на жизнь Гузенко не жаловался – издал две книги, за одну из которых его даже пытались номинировать на Нобелевскую премию. Куда хуже сложилась судьба его бывших коллег – за побег шифровальщика Николай Заботин получил 10 лет лагерей, а уезжающим за рубеж разведчикам впредь запретили брать с собой жён.
Крёстный отец холодной войны