Официальных замеров прироста населения в Крыму не проводилось – все данные поступают, как правило, не от республиканских, а от муниципальных структур. И традиционно – от севастопольского губернатора Михаила Развожаева, раз в год скрупулёзно пересчитывающего своих горожан. Тем не менее даже «сырые» числа повергают в шок.
На начало 2014-го в Севастополе проживало чуть более 300 тыс. горожан, плюс ещё тысяч 60 – в агломерации. Следует отметить, что пример Севастополя показателен ещё и потому, что прописывали в «городе русских моряков» далеко не всех подряд, крымским татарам, как правило, наотрез отказывали. А после «русской весны» всё изменилось. И уже осенью в городе были прописаны 390 тыс. жителей (не считая тех, кто жил в агломерации). То есть в тот год население выросло сразу примерно на четверть. И хотя городской бюджет, как подчёркивает Развожаев, рассчитывают по привычке на 350 тыс. жителей, по данным губернатора, на август позапрошлого года в городе проживало уже более полумиллиона человек. А прошлой весной, после начала спецоперации, Развожаев озвучил свежие данные: более 600 тыс. в городе плюс агломерация, а вместе – под миллион. «Понятно, – без обиняков отметил губернатор, – что прирост произошёл за счёт миграционного притока с Украины». А народ продолжал прибывать, и тут Развожаев, всегда поощрявший миграцию, забил в набат. «Предельная антропогенная нагрузка на эту территорию – порядка миллиона, а мы несёмся дальше!» Такими темпами уже через год-два возникнут проблемы с ресурсным обеспечением.
В Симферополе похожая ситуация, возможно, в чём-то даже более драматичная. Население города за девять лет доросло с 350 тыс. примерно до полумиллиона, зато агломерация разрослась непомерно, и на сегодня в пригородах живёт значительно больше людей, чем в столице. По замерам – уже 600–700 тысяч. Причём пригороды стремительно разрастаются, ибо переселенцы из Запорожской и Херсонской областей прибывают безостановочно. Между прочим, именно за их счёт Крым в прошлом году прирос миллионом новых жителей. И впервые переселенцы заинтересовались севером полуострова – раньше туда их было не заманить. Хотя понять новосёлов можно: водная блокада закончилась, на север течёт днепровская вода, отчего местные крестьянские хозяйства за год изрядно пополнили свои скукожившиеся кубышки. Земли – навалом, море – рядом, предпринимателям получить долгосрочный банковский кредит – раз плюнуть. Устричные хозяйства на полуострове раньше были в диковинку – теперь их считают на сотни. Сыроделов и того больше. Переселенцы моментально находят работу – либо на земле, либо в столице, либо на южном берегу. Вот и объяснение массовой миграции. Но в том-то и закавыка, что мигранты всё прибывают и, если их приток искусственно не ограничить, уже в следующем году крымчан станет больше на миллион. А местные бюджеты, повторимся, рассчитываются, как при Украине. Когда жителей было вдвое меньше.
В результате уже сегодня республика вынуждена потихоньку сворачивать социальные программы: нагрузка на бюджет слишком высокая. Отдадим должное переселенцам с Украины – они как раз не стремятся поскорее протянуть руку «за кислым исполкомовским рублём». А вот переехавшие из Средней Азии по линии «воссоединения семей» (таковых, конечно, не сотни тысяч, но тоже немало) – идут прямиком за соцвыплатами. Интрига здесь в том, что «воссоединяющиеся» – не крымские татары. Чаще всего это узбеки и таджики. Каким они боком к переселенческим программам – неясно. Объяснение может быть только одно: чтобы не раствориться в понаехавших украинцах, крымские татары приняли соломоново решение породниться с бывшими среднеазиатскими соседями, с которыми им было так непросто уживаться в Ташкенте и Душанбе. Но всё равно процентное отношение мусульман стремительно убывает, с традиционных для Крыма 12–14% до нынешних 7–8. Крымские татары были готовы к чему угодно, но не к такому зигзагу судьбы.
Как иллюстрация к происходящему – впервые за всё постсоветское время в Красноперекопском, Первомайском, Джанкойском и Черноморском районах люди жалуются на безработицу. Официально прирост населения фиксируется, но, судя по цифири, он не критичен. Сто новых жителей, двести – какая разница? Однако реальность побивает статистику наотмашь – когда в 11-тысячном Черноморском вдруг обнаруживается две-три лишних тысячи новых жителей откуда-нибудь из-под Голой Пристани. В обеих крымских столицах или на южном берегу это капля в море, которую бы даже не заметили. Но для глубинки это проблема. И следует признать, что в Симферополе пока что не знают, как её решить.
Когда в 2014-м в Крым стали прибывать переселенцы с Донбасса, им было где развернуться. Незастроенным оставалось евпаторийское многокилометровое побережье. Теперь там повсюду курортная инфраструктура – правда, как прежде, без канализации. За восемь лет переехавшие из Макеевки не нашли на её строительство денег – жадничают, выжидая, когда государство подсуетится. Новым переехавшим предстоит застроить и обжить побережье Азовского моря – дикие по прежним крымским меркам места, куда заносило не всякого коренного крымчанина хотя бы однажды. Брезговали местные Азовским морем, это чистая правда. Ходят слухи, что крымские власти прикидывают, не построить ли им на севере новый город – специально для перебравшихся с Украины. Тысяч на 50 жителей, а то и на 100. При том, что ещё год назад северокрымский Армянск считался бесперспективным, депрессивным городом. Понаехавшие многое изменили, как видно.
Помимо украинской и трудовой среднеазиатской миграции Крым одолевает миграция «возрастная». Российские пенсионеры повадились, выходя на отдых, переезжать ближе к тёплому морю. В СССР наскитавшиеся по Союзу военные пенсионеры, выбирая себе новое место жительства, «последний приют», как правило, выбирали между Москвой и Гурзуфом. Сейчас наблюдается похожая картина. Переехавших стариков пока что не сотни тысяч, но уже десятки. Но и они предоставлены сами себе – никаких республиканских социальных программ, которые могли бы им помочь, нет и в помине. Понятно, что Сергею Аксёнову не до этого – важнее заняться сооружением неприступной линии обороны на севере полуострова. Но нет даже намёка на то, что такие программы появятся в ближайшей перспективе. Об этом пишут все крымские газеты – то есть проблема заметна. Доля лиц старше трудоспособного возраста с 2014 по 2019 год увеличилась в Крыму с 26,9 до 28,5% – официально. А теперь увеличится до 30–32% как минимум.
Пока же в правительстве Крыма определяются, какие районы полуострова считать привлекательными и непривлекательными для мигрантов, чтобы затем выстроить социальную политику на местах. Примечательно, что в привлекательные не попала курортная Керчь. А вылизанный, как пасхальное яичко, даже в самые бандитские времена Первомайский район и вовсе угодил в «депрессивные». Охотнее всего мигранты оседают в Ялтинском, Алуштинском, Судакском, Феодосийском и Евпаторийском городских округах (при этом отчего-то игнорируя соседний Сакский), Симферопольском, Белогорском и Красногвардейском районах, а также в обеих столицах. Самыми непривлекательными для мигрантов считаются Джанкойский, Первомайский, Красноперекопский, Советский и Раздольненский районы.
По данным ТАСС, более 5,1 млн беженцев прибыли в Россию с территорий Украины и Донбасса начиная с февраля 2022 года. Не менее четверти из них предпочли осесть в Крыму – то ли временно, то ли постоянно. Глава Крыма Сергей Аксёнов рассчитывает покрыть за счёт беженцев с Украины вакансии в медицине, строительстве, курортной отрасли и сельском хозяйстве.
За время СВО Крым прирос миллионом жителей и уже трещит по швам