Сообщник по назначению

Конец сентября 2018 года. Очередное заседание по продлению срока содержания Петра Милосердова под стражей в Мосгорсуде. В зале кроме участников процесса только бывший кандидат в президенты Сергей Бабурин (готов взять обвиняемого на поруки) и жена Милосердова Наталья Гончарова.

Один из адвокатов Милосердова Матвей Цзен опаздывает, и судья Александра Ковалевская решает, проводить ли заседание без него. Милосердов и два других его защитника категорически против, ведь Цзен — ​не просто основной адвокат, у него с собой все основные документы, нужные для работы.

— Цзен был уведомлен о заседании сразу после того, как материалы были отправлены в Мосгорсуд. Прошу отметить, что адвокат Цзен всегда на все заседания опаздывает, — ​монотонно и без каких-либо эмоций сообщает судье следователь по особо важным делам СК Наталья Талаева.

— А на сколько он, как правило, опаздывает? — ​заинтересовывается Ковалевская.

— На два часа.

— Это вранье, — ​выкрикивает с места жена Милосердова. Судья сразу же просит ее покинуть зал суда, и Гончарова начинает нервно собирать вещи.

— Но это все равно вранье, — ​констатирует Милосердов из «клетки».

Собрав вещи, Гончарова направляется к выходу. Проходя мимо Талаевой, бросает ей в лицо: «Сколько можно лгать?» Следователь смотрит на нее волком, но ничего не отвечает, а, подавив ярость, продолжает сидеть с ничего не выражающим выражением лица.

Я отправляю Гончаровой сообщение: «Жарко тут у вас», на что она отвечает: «О, это были цветочки».

«Народный дипломат»

С националистом Поткиным мы сидим на его кухне — ​с апреля он находится под домашним арестом. Он наливает мне кофе и предлагает добавить в него бальзам «Ордабасы», который, похоже, всегда стоит на столе под рукой. Поймав мой удивленный взгляд, Поткин объясняет, что привез несколько бутылочек из своей памятной поездки в Казахстан. Бальзам ему понравился не столько вкусом, сколько этикеткой, на которой изображен шанырак (элемент купола казахской юрты). «Очень уж он похож на эмблему ДПНИ», — ​признается Поткин, который был основателем этой запрещенной в РФ организации.

С Милосердовым, начинает Поткин разговор, «получилась дурацкая ситуация, он попал как кур в ощип».

— К 2012 году я понял, что не смогу реализоваться в России. В участие оппозиции в выборах я не верил, на предложение поучаствовать в Национально-демократической партии, которое, так или иначе, исходило от кремлевской администрации, я сказал, что это развод и нам все равно ничего не дадут.

Поткин решил заняться «народной дипломатией», чтобы развенчать мифы о русских националистах. «Я и ездил в Белоруссию, на Украину, приглашал [в Москву] казахов, армян, знакомил их с Навальным, Каспаровым, Демушкиным», — ​рассказывает Поткин.

Милосердова Поткин воспринимал как «офигительного специалиста по выборам». «На муниципальных выборах 2004 года в Москве, когда ДПНИ еще не было запрещено, мы через Петю договорились с КПРФ и выставили троих кандидатов. Один из них прошел», — ​вспоминает Поткин.

Летом 2012 года Милосердов, по словам Поткина, закончил какую-то работу на Украине, сам позвонил ему и сказал: «Если есть какие-то темы, то подтягивай меня, я свободен».

Поткин подтянул Милосердова к Казахстану, попросив выяснить, с кем там можно работать: «Сам я был занят, поэтому отправил его, чтобы сэкономить».

По словам Милосердова, Поткин дал ему список местных оппозиционеров, с которыми он должен был провести глубинные интервью, после чего представить аналитический отчет о политической обстановке в стране, о влиянии оппозиции. «Половина людей испугалась беседовать, но с 5–6 людьми я поговорил. В отчете сообщил, что казахстанское постсоветское общество переходит вовсе не к Европе, а скатывается назад, к Азии», — ​объясняет Милосердов.

Поткину он сказал, что у казахстанской оппозиции «в высшей степени наивные представления о реальности, жизни и вообще обо всем». «Никаких шансов на успех условной «оранжевой революции» нет, и единственное, что может получиться, — ​это кровавая каша», — ​рассказывает Милосердов.

«Я пожелал Белову успехов, взял свой гонорар и был таков. Only business», — ​резюмирует политтехнолог.

Появление сообщника

И адвокат Цзен, и Поткин уверены, что Милосердов оказался под судом из-за желания отправить за решетку Поткина и несовершенства российского законодательства.

Изначально Поткина собирались посадить по экономической статье, объясняет Цзен, но она не предполагает заключения под стражу, поэтому в дело добавили любимую следователями 282-ю статью. «Казахстан помог, направив запрос на уголовное преследование Поткина по 282-й, после чего им удалось триумфально посадить его под стражу», — ​рассказывает Цзен.

Тогда к Поткину пришел следователь и предложил дать показания на других участников казахской истории, пообещав, что он больше трех лет не просидит, а скорее всего, выйдет по амнистии. «Я отказался. Почему? Думал, что я хитрый тип, раз знаю, что в декабре 2014 года истечет срок давности. Когда он истек, я написал заявление с просьбой дело прекратить», — ​рассказывает Поткин.

Но выпускать известного националиста на свободу никто не собирался. Следователь решил переквалифицировать его действия с экстремистских действий (282.1) на создание экстремистского сообщества (282.1.1). Но для этого следствию понадобился сообщник, потому что в одном из комментариев к закону, говорит Цзен, «какими-то теоретиками от балды» написано, что организаторов у экстремистского сообщества должно быть не менее двух. «Почему — ​непонятно. Но с тех пор повелось на Руси, что нужно всегда искать минимум двух организаторов», — ​с сарказмом объясняет адвокат.

После этого в июне 2015 года у Милосердова прошел обыск, а в августе в отношении Милосердова и неустановленных лиц возбудили уголовное дело по 282-й статье, которое в тот же день соединили с поткинским делом № 221825. Дело по статье 282.1 УК (создание экстремистского сообщества) возбудили еще через неделю, также объединив его с делом № 221825.

В июне следователь предложил Милосердову оговорить Поткина, но тот отказался. «Они хотели, чтобы я указал на людей, признался, что писал тексты, раздавал инструкции, хотели, чтобы я признал себя соорганизатором, покаялся и в результате пошел бы по делу свидетелем. Я сказал, что на это не пойду», — ​рассказывает мне Милосердов. Тогда его отпустили, не взяв даже подписки о невыезде.

По его мнению, реально следователя не интересовало, делал Поткин в Казахстане «оранжевую революцию» или нет, им просто нужно было того «нагрузить», для чего и требовался соорганизатор. «Меня, как я понимаю, решили повоспитывать, раз я так себя повел», — ​считает Милосердов.

Адвокат Милосердова Цзен называет месть спецслужб за отказ сотрудничать «мотивом, лежащим на поверхности».

— Ни одного участника этого экстремистского сообщества или даже подозреваемого в участии в деле нет! — ​возмущенно вступает в наш разговор с Цзеном Гончарова.

Железный аргумент

По словам Цзена, за 8 месяцев, что Милосердов сидит в СИЗО, никакого реального расследования не проводилось, на все ходатайства следователь Талаева отвечала отказом, а следственные действия состояли лишь в ознакомлении с результатами экспертиз. «Вот есть два соорганизатора экстремистского сообщества, Поткин и Милосердов. Представьте, что между ними ни разу не было очной ставки! Или что мне приписали, что я учил казахов чему-то в Киргизии, а я там не был и никто из них меня не знает и не видел», — ​жалуется Милосердов.

Поткин говорит, что просил допросить его по делу Милосердова. Я нашел тех, кто распечатал тексты, в публикации которых сначала обвиняли меня, а теперь Милосердова. Но меня не допросили. Потому что тогда получается, что мы ни в чем не виноваты, и надо отпускать всех, а они себе этого позволить не могут. Тут ведь генералы из управления второй службы ФСБ международную экстремистскую организацию разоблачили. Проблема системы в том, что единожды обосравшись, они вынуждены совершать новые и новые ошибки, чтобы закрыть свои предыдущие косяки», — ​говорит Поткин.

Адвокат Цзен рассказывает, что в приватных разговорах следователи объясняют: если они отпустят Милосердова, то им нужно будет пересматривать приговор Поткину. «Мы предлагаем переквалифицировать действия Петра с организации на участие, но они отвечают, что тогда надо будет пересматривать столько обвинительных заключений — ​пусть лучше это сделает суд», — ​говорит Цзен.

Для суда у защиты Милосердова есть железобетонный аргумент: российское следствие обвиняет Милосердова в нарушении законов Казахстана, но в самом Казахстане никаких претензий к политологу не выдвигали. Его защитникам удалось получить от Генпрокуратуры Казахстана ответ, что она не отправляла по Милосердову в Россию запроса о правовой помощи и что претензий к нему нет.

На сентябрьском заседании суда Милосердов объясняет судье Ковалевской: «Сам факт моего уголовного преследования по данной статье я считаю незаконным! Казахстан не имеет ко мне никаких правовых претензий. Если бы я был в Астане, то мог бы спокойно гулять по улице, поэтому мне непонятно, на каком основании я нахожусь под стражей».

«Понятно, что родственникам обвиняемых верят меньше всего, но за что угодно можно Петю привлечь — ​я бы его к пожизненному домашнему аресту приговорила, — ​но не за организацию экстремистского сообщества с целью свергнуть конституционный строй Казахстана», — ​говорит жена Милосердова. Она с января отчаянно пытается вытащить мужа из Бутырки, и наш разговор с ней и Цзеном называет редкой возможностью «отвлечься» (хоть он и касается той же самой темы).

Наталья Гончарова рассказывает, что раньше работала на Первом канале, НТВ и у Арама Габрелянова на Life News. «Я человек, который всегда работал в системе и никогда не думал о том, чтобы уехать. Я продолжаю считать, что Россия — ​самая лучшая страна, но именно столкнувшись с делом Пети и всей ситуацией, я впервые стала задавать себе вопрос [об эмиграции] и на следующих выборах я уже точно не пойду голосовать за Путина. Это моя личная трансформация», — ​говорит она.

Личная неприязнь

Следователь Талаева и судья Ковалевская на сентябрьском заседании вопрос о запросе из Казахстана старательно обходят стороной. В своем решении продлить содержание Милосердова в СИЗО судья говорит, что Милосердов угрожал «безопасности государства», не конкретизируя какого.

Впрочем, есть и другое мнение. Профессор МГИМО Александр Волеводз в беседе с «Ведомостями» напомнил про Надежду Савченко, которую судили в России за преступления, совершенные на Украине, без запроса из Киева.

«Хочу еще раз заострить внимание суда на принципиальном моменте: следствие хочет оставить меня под стражей для того, чтобы постараться скрыть свои ошибки. Мне предлагается посидеть в тюрьме за бездарную работу следователя», — ​говорит судье Милосердов. За одно часовое заседание он касается качества работы следователя Талаевой трижды. При первом упоминании своего непрофессионализма она поднимает на него глаза и смотрит, часто моргая. При втором — ​начинает стучать ногой под столом.

— Есть выражение: профессионал своего дела. Так вот, следователь Талаева — ​это не профессионал, которая явно занимается не своим делом, — ​в очередной раз говорит Милосердов.

— Секундочку, сейчас решается вопрос о мере пресечения, а личность следователя мы не разбираем, — ​вмешивается судья, но Милосердов на нее внимания не обращает: «Имеется решение Мосгорсуда от 15 августа 2018 года, которое отменило решение Хамовнического суда о моем содержании под стражей, потому что Талаева подала его не в тот суд. Есть 5 решений Хамовнического суда, удовлетворяющих мои жалобы на бездействие. Все это говорит, что данное ходатайство подписано непрофессионалом, человеком, который не умеет работать и который пытается прикрыть ошибки следствия моим нахождением под стражей». Милосердов как будто специально пытается оскорбить Талаеву, лишь усугубляя конфликт, который возник между ними восемь лет назад.

В 2010 году она расследовала другое дело в отношении Милосердова. Его первая жена, Светлана Ефимова, в «МК» рассказывала, что Милосердов ей изменял, почти не принимал участия в воспитании детей, избивал ее до сотрясения мозга и угрожал ружьем. После того как Милосердов, по словам Ефимовой, ударил ее на железнодорожной станции в лицо, на него возбудили уголовное дело.

Дело было прекращено, но технолог рассказывал, что Талаева однажды якобы даже начала его бить. «Они просто взяли и специально ее поставили. Это как? У нее есть личная неприязнь, поэтому я подавал на отвод много раз, но тем не менее она работает», — ​говорит мне Милосердов.

Адвокат Цзен соглашается: «Она ненавидит Петра и будет что угодно делать. Если бы стоял вопрос, чтобы его на три часа дольше продержать, она бы и об этом ходатайствовала».

«Политические мыслерасправы»

За прошедшие годы Талаева поднаторела в модных ныне политических делах по 282-й статье УК. Кроме дела Поткина она с 2015 года занималась делом ИГПР «ЗОВ». Формально публициста Юрия Мухина, журналиста РБК Александра Соколова и еще двоих их товарищей осудили за продолжение деятельности запрещенной судом экстремистской организации «Армия воли народа» (ч. 1 ст. 282.2 УК), за то, что они «призывали к насильственному свержению конституционного строя», «публично оправдывали терроризм и возбуждали социальную рознь». Сами члены «ЗОВ» утверждали, что их судят за идею и пропаганду референдума, в ходе которого избиратели должны оценивать действия президента после окончания срока его полномочий, а Соколова еще и за его журналистские расследования.

Соколов (получил три с половиной года, вышел в 2018 году благодаря закону, считающему день в СИЗО за полтора в колонии) считает, что Талаева «специализируется на политических мыслерасправах». «Она в них весьма преуспела, а после дела ИГПР «ЗОВ» даже получила звание подполковника», — ​говорит он.

Журналист перечисляет методы работы Талаевой: «стряпанье» уголовного дела с осознанием того, что «прокуроры» и «судьи» все равно спляшут под ее дудку; отказ приобщать доказательства невиновности, а также все или почти все существенные ходатайства; привлечение нужных «экспертов-лингвистов», а в случаях, когда нужно назвать белое черным, «экспертов» ЭКЦ МВД; использование одного-двух сотрудников Центра «Э» под видом «засекреченных свидетелей», которые пробормочут в суде любую чепуху по ее указке».

Практически сразу после задержания Соколова и его соратников Талаева, по словам журналиста, «по личной прихоти» отвела адвоката Алексея Чернышева, и это «дико беззаконное решение» позже отменил Верховный суд РФ. «Талаева совершала процессуальные нарушения даже во вред фабрикации дела. Она собрала 20 томов дела с сотнями доказательств того, что мы занимались заведомо законной деятельностью по реализации референдума. То есть доказательств нашей невиновности! Даже в прокуратуре заставили переделать обвинение, чтобы оно не выглядело столь идиотским», — ​рассказывает Соколов.

В октябре 2018 года к 10 месяцам колонии приговорили активиста московского штаба Навального Константина Салтыкова (он вышел на свободу прямо в зале суда). По версии следователя Талаевой, Салтыков на митинге 28 января, за участие в котором он позже отбыл 30 суток административного ареста, ударил двух полицейских, хотя сам активист утверждал, что это его после задержания избили в автозаке.

«Талаева работает под крышей фейсов. Это понятно, раз она занималась делом «ЗОВ» и Жоры Боровикова. Ей все будет сходить с рук», — ​говорит Милосердов.

Правда, один из российских адвокатов, сталкивавшийся с Талаевой на других процессах, назвал ее вполне обыкновенным, а не «самым непрофессиональным» следователем. «Другое дело, что само дело Милосердова — ​это с чужого (поткинского. — ​И.А.) пира похмелье. Но если не было запроса из Казахстана, то по поводу расследования в России — ​большой вопрос», — ​сказал мне адвокат.

Обозримые сроки

В сентябре прокуратура вернула дело следователю Талаевой. «Обычно прокуратура возвращает дело, но неформально. Мол, давайте мы сделаем вид, что вы нам ничего не направляли, а вы вот это исправите. Так делается, чтобы друг другу не портить жизнь и статистику. Полноценный же возврат осуществляется либо в воспитательных целях, либо при неготовности поддерживать гособвинение в суде», — ​объясняет Цзен.

— То есть дело разваливается? — ​спрашиваю я.

— Это дело разваливается с 2014 года, — ​смеется в ответ адвокат. — ​Но никакой документ, ничто не заставит их сказать: «Мы — ​дебилы».

В суде, уверен Милосердов, ему дадут точно не больше, чем Поткину, а учитывая новое правило «один день в СИЗО за два в колонии», к моменту приговора он уже отсидит почти весь срок.

— Есть вероятность, что Милосердов получит день за два, то есть в принципе у него совершенно обозримые сроки, — ​говорит Цзен.

— Обозримые? Но если бы мы сидели в СИЗО, то, может, думали бы по-другому! — ​взрывается жена Милосердова.

— Тем не менее это не десять лет и даже не пять, — ​рассудительно отвечает Цзен.

— То есть нужно сказать: «Успокойся, еще два года посидишь, а то и меньше». Какие все адвокаты циничные! — ​восклицает Гончарова.

А ее муж из Бутырки, ответив на мои вопросы, задает и свой, несколько неожиданный: «Меня на самом деле интересует один вопрос. Я вот тут сижу и не пойму. Дело [в России] движется в сторону откручивании гаек или в сторону закручивания?»

— Не похоже, чтобы в сторону откручивания, — ​отвечаю я.

— Грустно.