В 2017 году Китай начал строительство огромной сети концлагерей в Синьцзян-Уйгурском автономном районе на северо-западе страны. Сейчас там без суда и следствия содержатся более миллиона коренных уйгуров и казахов. Китай называет эти лагеря «центрами профессиональной подготовки», однако есть свидетельства о том, что там действует жесткий режим политической и идеологической обработки, люди живут в тяжелых условиях и практикуются пытки. Даже вне лагерей паспорта уйгуров конфискованы, выезд из родного города ограничен. Религиозные ограничения ставят ислам фактически вне закона. Организовано повсеместное видеонаблюдение. Детей перемещенных лиц помещают в приюты, а «перевоспитанных» взрослых тайно отправляют в тюрьмы. Китай утверждает, что эти меры необходимы для борьбы с исламским экстремизмом. Однако огромное число подвергнутых репрессиям граждан, а также задержания уйгурских культурных лидеров — писателей и поэтов, ученых и издателей, певцов и актеров — говорят о том, что лагеря предназначены для искоренения местных языков и культур, чтобы превратить всех жителей региона в светских и патриотично настроенных китайских граждан. Рейчел Харрис изучила практику китайского «культурного геноцида» на примере самой известной уйгурской певицы — Санубар Турсун.
Впервые я познакомилась с Санубар Турсун летом 2000 года, сразу после выхода ее первого альбома, когда она была на пике своих сил. Когда я путешествовала по югу Синьцзяна, голос Санубар наполнял городские базары, раздавался из местных такси и междугородных автобусов. Она была культовой певицей, лучшей из своего поколения, и к ней следовало относиться как к национальному достоянию, но власти всегда видели в ее влиятельности что-то подозрительное и делали все возможное, чтобы мешать ей при каждом удобном случае.
Карьера Санубар совпала с тревожным периодом в новейшей истории ее родины. Вскоре после того, как она прославилась, произошли теракты 11 сентября в Нью-Йорке и Америка объявила глобальную войну терроризму. После этого Китай объявил свою собственную войну религиозному экстремизму и терроризму в Синьцзяне, и регион начал погружаться в насилие и репрессии.
Для уйгурского народа песни Санубар стали выражением чувств, которые нельзя высказать вслух. Она рассказывала мне о том, как тщательно подбирала тексты, часто брала стихи современных поэтов. Она всегда была осторожна и старалась не раздвигать границы, установленные властями, но хотела, чтобы ее песни говорили с ее аудиторией, с ее народом. Она сознавала свою власть над публикой и с огромной гордостью рассказывала мне о своих концертах на сельском юге Синьцзяна, которые привлекали тысячи слушателей.
В 2009 году я проводила лето в сельской местности Синьцзяна, и Санубар приехала ко мне в гости. В семейном саду собралась вся деревня, чтобы послушать, как она поет. Даже муллы и религиозные женщины пришли, сели как можно ближе к Санубар и слушали с напряженным вниманием. Машина сельского гостеприимства заработала на самых высоких оборотах. Семьи боролись за право принимать Санубар. Я потеряла счет количеству овец, зарезанных ради чести ее угостить.
Санубар Турсун с уйгурской лютней (дутаром)
Санубар начала ездить по миру с сольными концертами — в Турцию, Европу, США. Ее спонсировала Музыкальная инициатива Ага Хана, и она работала с ведущими артистами из соседних регионов. Она выступала на «Фестивале мистической музыки» в турецком городе Конья, а вместе с Ву Ман, виртуозной исполнительницей на китайском традиционном инструменте пипа, гастролировала в Китае и по всему миру. Ее звездный статус подтвердило участие в качестве судьи в синьцзянском музыкальном телеконкурсе «Голос Шелкового пути».
Выступление Санубар на «Фестивале мистической музыки» в Конья
В 2016 году, когда политическая ситуация в Синьцзяне начала ухудшаться, Санубар стала отказываться от приглашений выступать за рубежом. За границу для учебы или туризма выезжало множество китайцев, но для уйгуров международные связи теперь считались подозрительными. Когда вокруг Синьцзяна поднялись «стальные стены» Си Цзиньпина и был установлен режим интенсивного наблюдения за жителями региона, я разорвала все связи с Санубар, опасаясь, что даже телефонный звонок может подвергнуть ее опасности.
Когда начали просачиваться новости о лагерях для интернированных и мы узнали о том, что в числе миллионов задержанных оказались ведущие художники и интеллектуалы, нам оставалось только надеяться, что слава Санубар может защитить ее. Но, похоже, надежда была напрасной. В декабре 2018 года появились сообщения о ее задержании и возможном пятилетнем приговоре. Как обычно, не было не только официального обвинения, но даже и объявления о ее задержании.
Из того, что нам известно об обстановке в лагерях, следует, что Санубар, по всей видимости, содержится в антисанитарных условиях в переполненной камере вместе с шестью десятками других узниц, спать там можно только по очереди. Дни проходят в монотонном режиме: пение китайских революционных песен, занятия по китайскому языку и изучению изречений Си Цзиньпина, сеансы самокритики, где узники должны осуждать свою собственную религию и культуру. Задержанные находятся под постоянным наблюдением, во время четырехчасовых занятий они вынуждены сидеть неподвижно, положив руки на столы. За несоблюдение этого требования лишают пищи. Поступают тревожные сообщения о применении неизвестных форм принудительного «лечения», о насилии и пытках, нервных срывах, самоубийствах и смертях.
Такому обращению в этих лагерях не должны подвергаться даже самые жестокие экстремисты, но, как совершенно ясно показывает случай Санубар, массовые задержания в Синьцзяне меньше всего похожи на борьбу с исламским экстремизмом, о которой заявляет китайское государство. Стремительное превращение Санубар из знаменитости в узницу лагеря произошло тогда же, когда пришла волна сообщений об арестах других известных артистов. Точно известно, что в их числе любимый многими актер-комик Адиль Миджит, ветеран поп-сцены Рашида Давут, молодая певица Захирша, получившая известность благодаря телеконкурсу «Голос Шелкового пути», а также знаменитая певица старшего поколения Периде Мамут, чьи записи очаровательных народных песен синьцзянского округа Кашгар в 1980-х годах стали светлым пятном на музыкальной сцене страны после мрачного периода «культурной революции».
Этот последний список задержанных позволяет сделать два вывода. Во-первых, ни один уйгур не застрахован от лагерей, сколь бы велика ни была его известность или популярность. Уровень террора в регионе такой, что там невозможны никакие протесты и никакие голоса несогласных. Во-вторых, очевидно, что идет целенаправленная политика репрессий против деятелей культуры — писателей, ученых, художников, — что добавляет весомости обвинениям в культурном геноциде, которые сейчас выдвигают уйгуры на чужбине.
Cанубар Турсун. Обложка альбома «Arzu» (компания «Femlay», Италия, 2013 г.)
Негромкий голос Санубар был слышен во всем мире, и я надеюсь, что организации, поддерживавшие ее, и публика, наслаждавшаяся ее музыкой, не забудут ее. В Италии она выпустила альбом под пронзительным названием «Надежда» (Arzu), ее песни аранжировал знаменитый американский «Кронос-квартет». Я надеюсь, что, где бы ни звучала ее музыка, люди будут пользоваться возможностью призвать китайское правительство освободить Санубар Турсун и закрыть лагеря для интернированных в Синьцзяне.
Рэйчел Харрис, преподаватель школы искусств SOAS Лондонского университета, исследователь уйгурской культуры и религии, сотрудничает с Фондом устойчивого развития Британской академии по возрождению уйгурского наследия в Казахстане.
Культурный геноцид. Как Китай отправляет в концлагеря уйгурских артистов