Екатерина Шульман, политолог, доцент кафедры государственного управления Института общественных наук РАНХиГС, член СПЧ
В воскресенье прошло 6 000 выборных эпизодов в каждом из 85 субъектов федерации. Это очень большой объем данных, который еще никак и никем не обработан, поэтому, оставаясь в рамках добросовестности, мы можем отметить лишь некоторые самые общие тенденции.
Для организаторов выборов основным инструментом достижения нужного результата является недопуск. Все остальное становится вторичным: агитация, информирование, дезинформирование, даже вложение денег в кампанию. Вторичными становятся нарушения в момент голосования, которые встречаются, но нечасто.
Фальсификации на подсчете итогов — либо в рамках местных традиций, либо в исключительных случаях, как в Петербурге, но широко не практикуются. Самым главным становится недопуск и снятие с выборов кандидатов и партийных списков, вне зависимости от того, о каком уровне выборов идет речь. Однако и это в целом ряде случаев перестает работать. В Москве это не сработало, потому что сработала тактика умного голосования. Здесь надо заметить, что ситуация зеркальная как для организаторов выборов, так и для тех, кто им противостоит. И те, и другие могут не пустить кого-то, кого не захотят, заблокировать кандидатуры друг друга. Но они не могут провести, кого хотят. Это даже не игра с нулевой суммой, где ущерб одного выгоден для другого, а игра с отрицательной суммой — каждый может другому навредить, но не может добиться выгоды для себя.
В 11 из 13 законодательных собраний субъектов федерации, где проходили выборы, «Единая Россия» ухудшила свой результат по партийным спискам. В одном осталось столько же, и в одном стало чуть побольше. Где-то они добирают этот недостаток по одномандатным округам, где-то — нет. Где-то добирают за счет «самовыдвиженцев». Это общая тенденция, и в этом смысле Московская городская Дума очень типична: сохраняется большинство, но ухудшается представительство условно «провластных» сил. Из этого можно делать разные выводы, рассуждая, в какой степени они провластные, но это предмет для спекуляций в хорошем смысле. Пока мы не знаем, как себя поведут депутаты — и избравшиеся от партий, и самовыдвиженцы. Мы можем предположить, что сейчас баллотируются и допущены до выборов в основном оппортунисты, которые будут вести себя по обстоятельствам.
Применявшиеся репрессивные методы — это элемент недопуска как стратегии. Где-то обходится без полиции и Росгвардии, а где-то — с полицией и Росгвардией. Это не какая-то новая технология, а способ реализации основного механизма. Из этого следует, что силовые структуры все более и более становятся принимающими решения по вопросам внутренней повестки. То есть размывается монополия подразделений внутренней политики как федеральной, так и региональных администраций. Своя точка зрения на то, кто должен участвовать, кто не должен участвовать в выборах, а кто должен сидеть или может отделаться штрафом, есть у центра «Э», у ФСБ, своя точка зрения у Следственного комитета — что считать массовыми беспорядками, а что — нормальной частью электорального процесса. И они в состоянии претворить своё видение в жизнь куда эффективнее, чем гражданский политический менеджмент.
Настроения общественного недовольства, которые мы фиксируем как минимум последние два года, работают и продвигают оппозиционных, в самом широком смысле этого слова, кандидатов и политических акторов — тех, кто отвечает на «антиистеблишментный» запрос. Кто умеет этим воспользоваться, тот получает преимущество, если только на его пути не стоит непреодолимый административный и полицейский барьер. В широком смысле «неприязнь к начальству» широко распространилась в 2018 году, её мы видим и на этих выборах. Не думаю, что это обращено специфически на «Единую Россию» как таковую. Как мы увидели в Москве, это обращено на обобщенное начальство и всю рать его. В сущности, «Умное голосование» Навального — это попытка инструментализировать это недовольство.
От вбросов к недопуску. Шульман, Морозов и Верховский анализируют итоги выборов