Обломки цементной империи «Евроцемент» Филарета Гальчева обрушились на Сбербанк Германа Грефа и угрожают благополучию финансового бегемота, выращенного на государственные деньги.
Сберцемент
Публикация Сбербанком отчета за третий квартал 2020-го года принесла серьезное разочарование инвесторам. В ней говорилось о том, что Сбербанк консолидировал 100% акций GFI Investment Limited, которая является головной компанией группы «Евроцемент».
Таким образом, пока в презентациях Герман Греф рисовал Сбер не иначе как в виде IT-платформы, ориентированной на светлое будущее, в суровой реальности госбанк оказался владельцем 19 цементных заводов, различных комплексов по производству бетона и железобетонных изделий, а также владельцем всевозможных карьеров по разработке строительных материалов. А инвесторы внезапно оказались совладельцами не бурно растущей «экосистемы Сбера», а некоего подобия советского строительного треста, к тому же фактического банкрота. Совокупные долговые обязательства «Евроцемента» достигли почти 100 миллиардов рублей (около трети из которых краткосрочные кредиты, которые нуждаются в рефинансировании).
Тяжесть этого кредитного бремени для «Евроцемента» в нынешней ситуации носит совершенно неподъемный характер. Большая часть этих кредитных обязательств легла на Сбербанк. По данным на 2016 год, 65 млрд компания должна была именно детищу Германа Грефа.
Банкротить нельзя кредитовать
Размер этого бремени оказался неподъемным не только для цементного бизнеса. Проблемы «Евроцемента» оказались проблемами Сбера. По-настоящему масштаб бедствий обрисовался летом этого года, когда выяснилось, что Сбербанк оказался лидером по росту просроченной задолженности. Так, по данным ведомости, отражающей обороты всей национальной кредитной системы, просрочка по кредитам в национальной валюте выросла на 98,4 млрд руб., а по валютным — на $2,1 млрд. На Сбербанк в этом показателе пришлось, соответственно, 92,6 млрд руб. и $1,96 млрд. И главным драйвером просрочки стал «Евроцемент». Другими словами, финансовый бегемот Германа Грефа, откормленный на государственные средства, оказался уязвим перед одним заемщиком. Таким образом продемонстрирована верность известной народной мудрости о том, что большие кредиты становятся проблемой не заемщика, а самого кредитора. Ситуацию усугубило еще одно обстоятельство. Понимая, что Сбер серьезно увяз в цементе, другие кредиторы компании поспешили воспользоваться моментом и отдать ему свои кредиты. В ноябре 2019 года ВТБ «обменял» плохой долг «Евроцемента» из своего кредитного портфеля на долги «Мечела» перед Сбербанком. В результате общий объем кредитного бремени «Евроцемента» перед Сбером вырос на 50 млрд руб. Еще более решительно действовала госкорпорация «ВЭБ.РФ», которой цементные долги достались по наследству по цепочке от Глобекс-банка через Связь-банк, который в 2018 году был инкорпорирован в структуру ВЭБа. В апреле 2020 года ВЭБ объявил о намерении инициировать процедуру банкротства мордовского завода «Евроцемента».
Тем не менее, эти заявления не были приняты к рассмотрению в судах из-за моратория на возбуждение дел о банкротстве по заявлению кредиторов на шесть месяцев. После этого ВЭБ выставил права требований по кредитам АО «Мордовцемент» и АО «Невьянский цементник» (входят в ГК «Евроцемент») на 7,2 млрд руб. на публичный аукцион
Здесь прекрасно понимают, что в, конечном итоге, по всем этим долгам придется отвечать Сбербанку, представитель которого Ашот Хачатурянц откомандирован на цементный бизнес еще в феврале 2020 года.
Сбер и цементная монополия
В отличие от ВЭБа, который стал случайным кредитором «Евроцемента», Сбербанк кредитует цементный бизнес уже очень давно. Не будет большим преувеличением сказать, что вся цементная корпорация, которая может претендовать на право цементной монополии, была создана в России на деньги Сбербанка.
Это история началась еще до того, как Герман Греф возглавил госбанк. Создатель империи «Евроцемента» Филарет Гальчев сумел выстроить стратегические отношения с тогдашним руководством государственного гиганта еще в 90-е годы, в результате чего он не испытывал проблем с финансированием своих схем по торговле углем.
Когда, в результате решительных действий группы МДМ, угольный бизнес Гальчева на угле закончился, он вместе со своим партнером Григорием Краснянским переключился на цемент. Цементная история для партнеров сразу превратилась настоящую эпопею, суть которой сводилась к попыткам создать если не монополию, то безусловного лидера.
Для этого с самого начала 2000-х Гальчев и Краснянский начали масштабную скупку цементных заводов. В итоге этой экспансии холдинг Гальчева занял 42% российского и более 60% московского рынка цемента. Большая часть этих операций осуществлялась на кредитные деньги, но в эпоху строительного бума, когда на стройках воровали экскаваторы и прочую технику, такая стратегия выглядела вполне разумной. Тем более с учетом того, что Григорий Краснянский был сыном Леонида Краснянского, одного из ключевых чиновников московского стройкомплекса. В какой-то момент перед партнерами замаячила возможность превратиться из российской в международную монополию, путем покупки швейцарской компанией Holcim, которая стала бы новой платформой для «Евроцемента». Но вмешались более мощные силы.
Проблемы для Гальчева начались в 2007-м году, в момент, когда на смену бума начал приходить «бах».
В мае 2007 года, на самом пике строительного бума, Георгий Краснянский решил продать свой пакет акций (23,8%) своему компаньону за $1 млрд. И хотя платежи за пакет Краснянского были растянуты на пять лет с ежегодной выплатой по 200 миллионов, они стали неподъемным бременем для Гальчева и его бизнеса в ситуации, когда строительный рынок рухнул.
Это был первый, но не последний фактический дефолт Гальчева. Но Краснянский, не получив денег, продал его не на публичном аукционе, а в частном порядке. Покупателем стал предприниматель Павел Кротов, который представлял интересы Адама Делимханова, депутата Госдумы, друга президента Чечни.
В результате долг пришлось погасить. Но Сбербанку от этого стало не проще, а только сложнее. И эти сложности только нарастали с учетом очень непростого характера самого Филарета Гальчева, который любил делать бизнес самостоятельно и обычно игнорировал любые попытки партнерских отношений с финансистами. История бизнеса Гальчева в основном состояла из корпоративных войн — как внутри бизнеса, так и в целом на рынке. И тот факт, что Сбербанк участвовал в поддержке экспансии Гальчева все эти годы, только подтверждает стратегический характер их отношений. А это означает, что просто так обанкротить «Евроцемент» у Сбера не получится. Но может получиться сложно. Пока Герман Греф спешно ищет желающих выкупить этот бизнес, чтобы забыть о нем как о страшном сне. Вопрос кто и на каких условиях подпишется на эту историю. Таких как Филарет Гальчев (каким он был двадцать лет назад) сейчас на рынке нет.
Как Сбербанк Германа Грефа вместо IT-платформы превратился в строительный трест