В конце июня в Японии впервые состоялся саммит G20. Первая встреча лидеров G20 (ноябрь 2008 года) прошла на фоне хаоса, охватившего мировые финансовые рынки после краха Lehman Brothers. На ней прозвучало четкое заявление: «Мы подчеркиваем исключительную важность отказа от протекционизма и недопущения внутренних трудностей во времена финансовой неопределенности».
Другими словами, лидеры крупнейших экономик мира договорились не повторять политических ошибок, которые обострили Великую депрессию в 1930-е гг.
К сожалению, сегодня от этого открытого духа сотрудничества практически ничего не осталось. Еще до того как Дональд Трамп был избран президентом США, ведущие экономики мира поддавались протекционистским соблазнам. Но Трамп довел проблему до кипения: его решение вывести США из Транстихоокеанского партнерства (ТТП) стало первым из многих безрассудств, среди которых выделяется его тарифная политика против Китая. А негибкость Трампа на прошлогоднем саммите G20 в Буэнос-Айресе привела к первому коммюнике, в котором не было слов о противостоянии протекционизму.
Хотя коммерческий крестовый поход Трампа постоянно импровизируется и смешивается с другими векторами внешней политики США, он, тем не менее, отражает ряд четких экономических убеждений. По сути Трамп рассматривает международную торговлю как игру с нулевой суммой, в которой страны выигрывают только если экспортируют больше, чем импортируют. Что касается стран с внешним дефицитом, таких как США, Дональд Трамп считает, что «торговые войны хороши, и их легко выиграть»: он заявляет, что для США достаточно просто прекратить торговать со странами, которые имеют большой двусторонний профицит.
Правда в том, что международная торговля — вовсе не игра с нулевой суммой. Исторически сложилось так, что свободная торговля была связана с общим ростом благосостояния, и успех страны в мировой экономике не обязательно зависит от превалирования экспорта над импортом. США легко финансируют свой торговый дефицит благодаря статусу доллара как основной международной резервной валюты — «непомерной привилегии», на которую когда-то указывал экс-президент Франции Валери Жискар д’Эстен.
Но аллергия Дональда Трампа на дефицит торгового баланса не будет вылечена дозой ортодоксальной экономики, главным образом потому, что крупнейший двусторонний дефицит Америки связан с Китаем — силой, которая угрожает ее глобальной гегемонии. Торговый советник Белого дома Питер Наварро, который написал книгу «Смерть от рук Китая», а затем сделал из нее документальный фильм, подпитывает чувство уязвимости администрации США. Наварро обвиняет исключительно Китай в исчезновении рабочих мест в США, игнорируя другие важные факторы, такие как все более автоматизированные производственные процессы.
Неправильный диагноз приводит к неправильному лечению. Администрация Трампа пытается вернуть рабочие места в США, делая импорт более дорогим за счет тарифов. Но протекционизм не может компенсировать последствия автоматизации. Кроме того, рост глобальных цепочек создания стоимости привел к впечатляющему росту торговли промежуточными продуктами. Следовательно, повышение цены импорта может повлиять на экспорт страны (например, США импортируют большой объем производственных ресурсов из Китая). Высокие тарифы также привели к значительно более высоким ценам для потребителей в США; и американские производители также чувствуют жар, поскольку Китай и другие страны вводят ответные санкции.
Предложение более высоких тарифов в случае дестабилизации рынков труда может быть экономически контрпродуктивным, но, как показали экономисты Гарварда Рафаэль Ди Телла и Дани Родрик, оно популярно в США. Демагогические дискурсы набирают обороты еще легче, когда фокусируются на странах с относительно слабыми трудовыми стандартами, таких как Китай. Более того, ошибочная идея, что открытость Китая нанесла ущерб США, отражает дополнительный фактор: экономический подъем Китая заметно ускорился после того, как страна вступила во Всемирную торговую организацию в 2001 году.
Скорее всего США продолжат свой протекционистский дрейф, но другие страны «двадцатки» должны использовать эту возможность, чтобы четко заявить о свободной торговле. Например, Соглашение об экономическом партнерстве между Европейским союзом и Японией (правительству которого также удалось восстановить ТТП) вступило в силу несколько месяцев назад. Благодаря этому пакту двум крупнейшим экономическим державам в мире удалось продвинуть либерализацию торговли, несмотря на сдержанность США, и в то же время включить продвижение амбициозных социальных и экологических стандартов.
В свете постоянного шантажа Трампа некоторые страны могут даже предусмотреть возможность принятия более решительных мер. Президент США, не колеблясь, использует гегемонию доллара, вводя экстерриториальные санкции, направленные на ограничение международной торговли, о чем свидетельствует его попытка изолировать Иран. Разумным ответом будет стремление к диверсификации валют, в которых проводятся международные расчеты.
По иронии судьбы этот сценарий, который является отдаленным, но не невозможным, может, наконец, дать Трампу жизнеспособную формулу сокращения торгового дефицита США. Конец гегемонии доллара пойдет на пользу американскому экспорту, но также увеличит долгосрочные процентные ставки США и уменьшит геостратегический рычаг Вашингтона. Одно можно сказать наверняка: вместо того чтобы откровенно объяснять эти компромиссы американским избирателям, Дональд Трамп продолжит удваивать магическое мышление.
До чего доведет мировую экономику непрекращающийся шантаж Дональда Трампа